Абель Поссе - Путешествие в Агарту

Я ощутил то, что должен почувствовать любой разведчик, когда говорит себе: «Вот сейчас начнется представление, пора мне открыть огонь или начать игру». С первыми победами постепенно рассеивается тревога, владевшая тобой вначале, пьянящее бесстрашие приносит удачу. Мне вспомнился любопытный совет военных моряков: те уверяют, что нет места безопаснее, чем эпицентр шторма. Это самая неподвижная точка, вокруг которой кружатся вихри.

Было очевидно, что я сильно рисковал, предпочтя тот путь, который мне указал Брук. Мне нужно быть все время начеку, отслеживая малейшие движения. Но что правда, то правда – археолог, избегающий общения и ускользнувший из Калькутты, даже не побывав в легендарном Бенгальском обществе, вызвал бы еще большие подозрения. Выбирая между двумя вариантами, я доверился интуиции. Первая встреча придала мне уверенности в себе. Я играл энергичного, находчивого, саркастического Роберта Вуда, остряка и более или менее светского человека. Я не побоялся обменяться парой фраз с военными. Многие из них обязательно сообщат обо мне своим разведслужбам, так что стоило произвести на них хорошее впечатление, показавшись симпатичным, общительным человеком. У меня было преимущество в несколько дней, и только какое-то неожиданное происшествие могло заставить бюрократическую машину начать работать быстрее обычного.

(Перечитывая эти строки, я не могу не покритиковать себя за некоторую самоуверенность. Какой неопытный разведчик не воображает себя всесильным, когда ему удается первый обман?)

После обеда в доме воцарилась благостная, располагающая к отдыху атмосфера. Устроившись в плетеном белом кресле, я стал наблюдать за этими существами, которых называют британцами. За стоящим в галерее фортепиано торжественно восседал бородатый пианист-сипай [54]в шелковом сюртуке, застегнутом на все пуговицы. Он, как и положено, наигрывал сладкие, размеренные, способствующие пищеварению мелодии: «Чай для двоих», «Туман твоих очей», «Континенталь».

Сидя с полузакрытыми глазами, я слышал, как теннисисты бегают по красноватой земле корта. Кто-то вполголоса объявлял счет, из уважения к остальным стараясь не нарушать тихий час.

Одетые во все белое, они слонялись, словно скучающие привидения. В одном углу – дамы, в другом – дети с боннами, одетыми в форму. Джентльмены что-то негромко обсуждали, передавая друг другу бутылку портвейна. Закомлексованные угнетатели. Викторианцы, насилующие мир. Умирающие с орлиными когтями. Я находился среди них, среди врагов, которых мы хотели уничтожить навсегда и которые на самом деле уничтожали нас с организованным упорством, свойственным посредственности, с невозмутимостью коммивояжеров, снова и снова звонящих в дверь.

В тишине сиесты все это напоминало санаторий для выздоравливающих альбиносов. Вот во что вырождается раса без очищения, которое приносит с собой война и геройство, – в игроков в крокет, в мужей, в автомобилистов, в бюрократов.

Я настолько погрузился в свои размышления, что вздрогнул, услышав рядом с собой женский голос. Он звучал решительно и уверенно, всеми модуляциями безошибочно указывая на свою сословную принадлежность.

– Мистер Вуд, какой же вы неисправимый англичанин! Я бы даже сказала, что все ваши мысли написаны у вас на лице, – рассмеялась она.

Мы во второй раз пожали друг другу руки. Это была одна из тех молодых дам, с которыми Килни познакомил меня сразу по приезде. Наверняка мой взгляд задержался на ней на секунду дольше обычного. Она была высокого роста, с прямыми волосами, с живым и ироничным взглядом.

– Нет-нет! Не вставайте, не хочу вас беспокоить, – и она быстро пододвинула себе стул, не дав мне времени подняться. – Я Кэтти Кауфман, – заявила она, полагая, что этим все сказано. – А вас я запомнила, вы Роберт Вуд… Ну и тоска! И кому только приходит в голову устраивать такие собрания?

– Вы считаете, что именно об этом я и думал? – спросил я.

– Да, конечно. Это было написано у вас на лице. К чему все это, зачем нас занесло в Индию, к чему эта дурацкая жизнь? Вот о чем вы думали. – В своей безапелляционной уверенности она была довольно забавна. – А еще у вас появилось искушение остаться здесь. Столько возможностей, столько мест освободилось из-за войны! К тому же в Лондоне с его отвратительным туманом… – и мы оба рассмеялись.

– Давайте условимся: я буду отдыхать здесь, в прохладе, а вы будете рассказывать обо мне. Договорились?