Сергей Самсонов - Кислородный предел

Марина выбирает на закуску салат романо с моцареллой, тунцом, томатами и базиликом с ароматом орегано, крепе с мясом краба и слегка припущенной соломкой цукини, из супов берет крем из белых грибов с трюфельным маслом, а из горячего — филе морского языка, запеченное с пармезаном и картофелем слайс в сливочном соусе. А он заказывает сразу две по пятьдесят привычной мягкой Kauffman, бокал Perrier, карпаччо из охлажденной говядины с зеленым соусом и рукколой, а из горячего, презрев супы, — филе, конечно, мраморной говядины в луковом соусе по рецепту из Колабрии и картофельный крем с пармезаном. Затем он три минуты изучает раздражающе куцый список десертов и останавливает выбор на карпаччо из маринованного ананаса с шариком ванильного мороженого, а в довершение распоряжается подать с десертом чайник «обычного черного» чая.

— Смотришь «ДОМ-2»? — говорит Сухожилов.

— Нет… сейчас уже нет, — обрадованно просияв, отвечает Марина. — А ты, Сухожилов? Никогда не подумала бы.

— Видишь ли, я нахожусь на достаточно высокой ступени интеллектуального развития. Я — человек огромной эрудиции. В «Что? Где? Когда?» я в среднем отвечаю на три — четыре вопроса за игру. И вот когда я наблюдаю за жизнью на вот этой свиноферме, я убеждаюсь лишний раз, насколько высоко я развит в интеллектуальном плане. Представь, в отличие от миллионов телезрителей я могу смотреть «ДОМ-2» без всякого ущерба собственным мозгам и вкусу. Я раньше думал: всех убить. А вот недавно осенило: зачем же убивать? На чьем же фоне выделяться-то тогда?

— Так что в «ДОМе» происходит, я забыла?

— В отношениях Степы и Саши наметился разлад, Саша, недовольная частыми любовными похождениями Степы, объявила о своем решении расстаться. Да и Надя Скороходова тоже заявила, что ее пути-дорожки с Мишей разошлись, потому что мужчина, который поднимает руку на женщину, не может называться настоящим мужчиной. Но главное не это. Ты заметила, что в нашем обществе вообще и в «ДОМе» в частности буйным цветом расцвели новые сорта двойных стандартов?

— Это как?

— Смотри, ты помнишь Палыча?

— Колоритный персонаж. Имелось подозрение, он — девственник вообще. Но вроде это опроверглось… он с этой Машей вроде бы сейчас… больная тоже.

— Он — бухарь, я сейчас об этом. И он за свой алкоголизм подвергся остракизму, был назван ничтожеством, нечеловеком, моральным уродом. Банальнейшая страсть — бухает каждый третий. А то, что каждая из тамошних бл…й в «ДОМе» меняет уже пятого-шестого сексуального партнера за полгода, так это ничего, нормально, строительство любви. Гвозди бы делать из этих… Так кто же больший греховодник-то в итоге — пьяненький Палыч или эти вот исчадия вечной женственности, на которых пробу негде ставить?

— Н-да, забавно. Тебе не такая, я вижу, нужна?

— Такая вот, как ты, Марин, такая вот, как ты.

— …Блин! — Марина вдруг как будто «замыкает руками слух» — на самом деле прикрывает щеки, снедаемая явным — не иначе — желанием залезть под столик. — Там, Маша. Шервинского Маша — какая?

— И что, и что? Боишься разговоров? Ну так мы это… обсуждаем дальнейшую стратегию по менделеевскому «Нижнекамску» — это что, нельзя? — и Сухожилов, улыбаясь, приветственно кивает нежданным посетителям.

Личный референт Шервинского, конечно, более чем совершенна, настолько совершенна, что Сухожилов, право слово, не уверен, встал бы у него или нет. Наверное, с полминуты Сухожилов пытается представить, как трахает Машу между тесно сдвинутых грудей — этих сфероконических надолбов, — но у него, признаться, ничего не получается. Ну-ка, еще раз: она сжимает их руками и будто преподносит Сухожилову, как дыни на базаре, тот с благодарно — изумленной гримасой ошарашенности чуть подается под его напором, едва удерживая равновесие… ну, нет, ребята, это нереально. Если есть на свете порноэталон, то это, несомненно, буфера шервинской секретарши. Если есть на свете женщина, к которой он физически не может подступиться, то это, несомненно, Маша. Ну, во-первых, она исполинского роста: Сухожилов — под два, но шервинская секретарша выше его на целую голову. А во-вторых, вообразите физкультурницу Дейнеки или, если угодно, мухинскую колхозницу с поправкой на новейший XXL-стандарт с его угодливой гипертрофией женских выпуклостей, и вы получите достаточное представление о Машиной убийственной телесной изобильности — не рыхлой и расплывчатой, как у кустодиевских купчих, а крепкой, налитой, — он бы даже сказал — немного резиновой. Добавьте ниагарский водопад пшенично-золотого конского хвоста, прорезанные косо татарские глаза, свирепые, пустые, как у языческого идола, и образ завершен.