Лея Любомирская - Лучшее лето в её жизни

Пожилая девушка Роза Гарсиа устала бороться с бытом и с капризами полупарализованной тетушки. Она проплакала целый вечер, испекла для тетушки два сливочных торта впрок, надела красивую розовую пижаму в бантиках и выпила одну за другой полсотни маленьких круглых таблеточек из баночки темного стекла.

– Черт знает что, – бормотал полицейский инспектор Витор Обадия, глядя то на баночку, то на остывшее тело Розы Гарсиа. – В жизни бы не подумал, что можно насмерть отравиться аскорбинкой…

От домохозяйки Синтии Бишкайа ушел муж-адвокат и забрал себе двухгодовалых близняшек Нандиню и Катиню. Весь декабрь Синтия пролежала на диване, ни с кем не разговаривая и вставая только в туалет. Первого января она кое-как дотащилась до кухни, открыла газовый вентиль и сунула голову в духовку.

– Бред, бред, – бормотал полицейский инспектор Витор Обадия, комкая в руке письмо из газовой компании. – Как это могло случиться, ей же неделю назад отключили газ…

Предприниматель Фернанду Феррейра потратил деньги партнеров по бизнесу на покупку беленького домика возле мыса Сагреш и машины марки «порш». Партнеры подали на Феррейру в суд. Терзаясь стыдом и не в силах расстаться с домиком и машиной, Феррейра встал на подоконник, перекрестился и упал головой вперед.

– Да что же это, – бормотал полицейский инспектор Витор Обадия, фотографируя распростертого на асфальте предпринимателя. – Как же он ухитрился так разбиться, он же упал с первого этажа…

Полицейский инспектор Витор Обадия выгнал всех из кабинета и закрыл за собой дверь. Аккуратно, один за другим, вытащил все патроны из именного револьвера. Заглянул левым глазом в дуло, ничего там не увидел, после чего заглянул правым. Приставил разряженный револьвер к виску, сделал суровое лицо, глубоко вздохнул и попытался выстрелить.

Ничего.

– Так я и знал, – пробормотал полицейский инспектор Витор Обадия, с облегчением опуская револьвер. – Глупости все это, мистика для дурачков…

В ту же секунду револьвер выстрелил.

Выстрелом полицейскому инспектору попортило правый ботинок, продырявило носок и оторвало заусеницу на мизинце.

– Ну и ладно, – сказал полицейский инспектор Витор Обадия. – Я все равно собирался выбрасывать эти ботинки.

Мария Ампару вышивала ковры. Покупала джутовые дорожки, серые и скучные, как мешки из-под сахара. Подолгу выбирала шерсть в лавочке на углу, доставала мотки с полки, прикладывала их друг к другу, отходила, прищуривала попеременно то правый, то левый глаз. Потом несколько раз возвращалась с полдороги, меняла голубой на серый, серый на оливковый, оливковый опять на голубой, пока наконец хозяйка дона Эрмелинда не говорила: хватит мелькать, Мариазиня, у меня от тебя уже в глазах мошки.

Полицейского инспектора Витора Обадию познакомила с Марией Ампару его кузина Мафалда – маленькая женщина с сигаретой в углу рта и абсолютно мужским, гулким басом.

– Инспектор, – пророкотала она, подталкивая к инспектору нервно улыбающуюся Марию Ампару, – знакомься, инспектор, это Мария Ампару. Она вышивает ковры!

– Витор Обадия, – сказал полицейский инспектор и потрогал губами воздух в сантиметре от бледной щечки. – Полицейский инспектор.

Мария Ампару слегка покраснела.

– Очень приятно, – ответила она. – Я вышиваю ковры.

Витор Обадия открыл рот, чтобы сказать, что это ему очень приятно, но передумал и рот закрыл.

– Я бы хотела посмотреть на вашу полицию, – задумчиво пробормотала Мария Ампару, не глядя на Витора Обадию. – А вы бы хотели посмотреть на мои ковры?

– Соглашайся, инспектор, – громыхнула кузина Мафалда, прикуривая новую сигарету от уже почти докуренной. – Мария Ампару кому попало свои ковры не показывает.

В комнате у Марии Ампару стояло огромное кресло, заваленное недорасшитыми коврами.

– Простите, – сказала она извиняющимся тоном. – У меня нет кровати. Я обычно в кресле сплю, мне так удобнее.

Эту ночь Витор Обадия и Мария Ампару провели на груде джутовых дорожек. Утром у полицейского инспектора болела шея. У Марии Ампару не болело ничего, и она выглядела очень довольной, даже бледные щечки слегка порозовели.

– Я пока медленно вышиваю, – говорила Мария Ампару, и иголка в ее руках мелькала с такой скоростью, что полицейского инспектора начинало подташнивать, – но это я же пока учусь. Со временем я буду вышивать значительно быстрее.