Эльфрида Елинек - Предание смерти. Кое-что о спорте

Как ужасно, я снова чего-то не выношу, я разделена надвое, разорвана, разрезана пополам, я страдаю. Этими словами я кратко описала состояние лучших людей, к которым отношу и себя. Я взяла на себя роль одержимой и часами орала на всех, и они никак на это не реагировали, потому что, как и я, сидели перед своими ящиками, но видели в них нечто совсем другое. Я дам вытянуть из себя целую серию. Ужасно, что произошло тогда в Югославии, но теперь все позади. Люди выходят на улицу. Один человек убил свою жену за то, что она заснула перед телевизором.

Спортсмен.Одобряю. Я так здоров и крепок, что могу не бояться каких-то там картинок. Конкуренции с этой стороны не опасаюсь. Я и сам часто появляюсь на экране, могу себе это позволить. Я проникаю в тебя, а потом выбираюсь обратно, став на один горячий луч беднее. Я, например, знаю одну женщину, которая все время повторяет: великолепно, восхитительно, удивительно, замечательно! Она — самое мерзкое существо из всех. Однажды женщины решили не рожать больше детей мужского пола, чтобы мужчины не смогли потом стать неподкупными свидетелями того, что они, женщины, не сумели сделать. Вместо груди вы охотнее таскали бы на себе свою вину, как это делаем мы. Но это вам никогда не удастся! Не имеет значения, что ты прикрепила груди к своей спине, хотела равномернее распределить их тяжесть, чтобы еще ниже опустить голову. Вероятно, по причине старой вины за нашу войну, вины, утратившей за давностью силу. Но у тебя наверняка имеются и другие вины, жаль, что ты упрятала их в домашнем хозяйстве.

Как? Ты по-прежнему опускаешь голову и делаешь вид, будто ты всезнающая Кассандра? Точишь свой язычок и думаешь, что говоришь то, что от тебя хотят услышать?

Вам, женщинам, без этой вины, которую вы повесили нам на шею, пришлось бы самим чистить хлев от навоза, стоя по щиколотки в дерьме, ощупью отыскивая в себе животное, чтобы забить его и приготовить что-нибудь вкусное для своих семей. Вам мало готовить еду на кухне, когда нечего бросить на сковородку. Твое возбуждение просто ужасно, оно отнюдь не делает тебя привлекательнее. Лучше бы на тебе процветали приветливость и живость. В конце концов, впереди у тебя достаточно места, чтобы как следует разглядеть свои чувства. А если они исчезнут из поля твоего восприятия, ты можешь притянуть их обратно за поводок, это такой возвратный механизм, ты о нем уже знаешь, собаке он тоже известен, с его помощью ты сможешь разворачивать свои чувства или сворачивать их, смотря по обстоятельствам.

Женщина.Человек не выносит даже умеренных страданий. Неудивительно, что ты испытываешь ко мне отвращение! Ты не хочешь, чтобы я публично явила свое миролюбие. Тебе подавай противников, только они доставляют тебе удовольствие. Каждую ночь я лежу перед телевизором и выхолащиваю изображение своими слезами. А вот и ты появился на экране! Моя кровать наполняется отполированными до блеска кинжалами, они впиваются в меня, с чего бы это я выразилась так цветисто? В том не было никакой нужды, ты ведь чуть раньше воспроизвел все это на экране, по которому длинной вереницей тянулись плачущие, увешанные ключами женщины, члены-корреспонденты этого ужасного времени, не умеющие как следует его описать. А я все это комментировала. Но сейчас там появились другие, похоже хорватки, своего рода элита, они оплакивают свои утраченные территории, и наши симпатии на их стороне. Я эксперт в этой области, и в той тоже. А сейчас вы видите надомниц, они хотят купить новую кухонную плиту, но не находят подходящей. Я, по-видимому, не должна на это сетовать. А, собственно, почему бы и нет? Во мне живут такие же чувства, как в них или в тебе. Как-никак я ведь тоже женщина! Завтра во второй половине дня и потом каждую среду в восемнадцать тридцать повторение передачи о моем сознании. Как женщина я заслуживаю, чтобы меня повторяли чаще, чем раньше.

Мы здесь участвуем в чем-то вроде пьесы из другой пьесы, а та, в свою очередь, тоже часть какой-то пьесы. Что ты хотел бы услышать? Другую пьесу? Хотел бы рассеяться? Увидеть свадьбу, о которой мечтает женщина? Почувствовать вкус, который у женщины уже есть? Увидеть победителей, которые тоже хотели бы обладать женщинами? Короче, там одна из женщин решилась пырнуть ножом своего мужа в сердце, в место, для этого совсем не предназначенное. Вот так. Тут появляется бог войны собственной персоной, еще раз насилует женщину, потому что муж уже мертв и сам сделать это не в состоянии. А поэт собирает в кучу всех этих убийц и загоняет в звучные стихи «Одиссеи», он щекочет нас своими ножами до тех пор, пока мы не начнем умирать от смеха. Говорить говорить говорить говорить, ни одну ночь женщина не может провести, оторвавшись от говорения.