Владимир Соколовский - Антология современной уральской прозы

Дрожью наполнилась моя душа от этого его неуместного смеха, и я, прижимая к груди подаренное водяным сокровище, опрометью бросился бежать с Вражьего озера.

Так и не могу сказать, вернее, вспомнить, где же я оставил старенькую Вахрамеевну. То ли отпустил в речку, когда переходил её, то ли потерял по дороге, то ли сама она как-то вывернулась из моих объятий — не знаю, но к дедову дому я прибежал и без рыбы, и без удочек. Настоящим уведомляю также, что хозяин, услышав рассказал о моём приключении, насупился, погрозил кулаком в сторону озера, проворчал:

— Ах ты, старая лягуха. Опять мои удилишки замылил!

Я возразил, что он не замылил, а обещался их постеречь. Но дед ответил:

— Как бы не так. Ишо ни одного удилишка обратно никому не отдал, сутяжная его душа. Встретишь у магазина — в глаза смотрит, стервец, по груди стучит: «Не брал!» А куда им деваться? Он ими дорогу гатит через топь на соседнее озеро — к Ферапонту, тамошнему водяному. Я зна-аю! — он помолчал немного и глухо добавил: — Ты туда не больно один ходи. Мало ли что... И сильно испугался, говоришь?

— Да, в общем-то. — нехотя ответил я. — Глаза зелёные, руки тянет, иди-и, говорит. А сам-то старый да один совсем. Жалко его, правда! Попроведать бы как-нибудь.

— Проведать его ещё! Вот увидишь, днями сам набежит. Не успеешь наскучиться. Выждет, когда Андрюхи не будет, и придёт. Они друг друга до нервности презирают. Руки, значит, тянет — иди, дескать. Ах, ты! Ты с ими сам-то, Генушко, покрепче будь, они слабых любят, всё играются с теми, кто послабже. Тут уж кто кого переломит. Держаться надо!

«Кто это — они?» — хотел спросить я, но вместо этого проговорил:

— Места тут у вас, однако...

— Места-те? — дед воодушевился, задышал, хлопнул себя по коленке. — Хоро-ошие. Ты, брат, нашу Хухрю ещё не слыхивал — вот оно, чудо-то настоящее где! Инда душа заходится. Такое уж ни в жисть не забыть, это точно!

— Это что, из самодеятельности? Местная солистка?

— Соли-истка! — Старик посмотрел на меня свысока. — Жаба, вот кто!

— Как? Кто жаба?

— Хухря и есть жаба. Жаба-повитуха. Слыхал про таких, нет? Вот уж поёт! О-о... — он закатил глаза. — Ну, ты городской, порченый, тебе такую красоту вряд ли понять.

— Почему не понять? — обиделся я. — Почему это некоторые думают, что красота доступна только их пониманию? Непременно хочу послушать эту, как её, Хухрю! Когда и как это можно сделать?

— Не торопись. Поживём — там видно будет.

Так что делюсь с Вами, Олег Платонович, своей мечтой: послушать пение такой знаменитой жабы, столь высоко ценимое хозяином. Тут дело даже не в эстетических моих потребностях, а в том, что хочется понять: действительно ли здесь налицо истинное искусство природы, или местное суеверие? Тем более, что раньше мне уже приходилось слушать звуки, издаваемые безобразными земноводными, вроде лягушек, но никакого наслаждения я от этого не получал, точно помню.

На другой день я, придя на работу, не утерпел и рассказал Олимпиаде Васильевне о случае, произошедшем со мною на озере. Она хоть и поглядела на меня как-то странно, но в общем отнеслась с пониманием: сказала, что всякое бывает: у неё сосед, например, в прошлом году, заглянув утром под кровать, где у него стояла бутылка на опохмеловку, увидал вместо неё чёрта. Его увезли лечиться в область, но люди по-разному считают: одни говорят, что это от алкоголя, а сама она думает, что и без чёрта тоже не обошлось.

И правда — что же такое на свете творится? Чем объяснить своеобразные свойства местности, на которой я теперь обретаюсь? Может быть, где-нибудь под городом проходит магнитная жила, и блуждающие в пространстве токи производят столь удивительные воздействия на окружающую среду? Вы уж, Олег Платонович, будьте добры, не обойдите вниманием мой вопрос и попытайтесь его объяснить с точки зрения Вашего отношения к действительности.

Потом Олимпиада Васильевна пошла по кабинетам и стала всем рассказывать, какой со мною произошел случай, а в конце рабочего дня меня вызвал к себе заведующий. Несколько раз прошёлся рядом и даже, кажется, принюхивался. Остановился и сказал как бы про себя:

— Портвейну в городе уже неделю нет. Водки же твой хозяин не употребляет — верно?

Я сказал, что — да, не употребляет.

— Так в чём же дело?! — вскричал товарищ Тюричок.

На этот вопрос я ответил, что не знаю.

— Может быть, запасы делают?

— Может быть. Хотя маловероятно: баня-то не поёт!

— Баня не поёт, — полувопросительно, полуутвердительно закачал головой заведующий. — Так я и думал.