Фланнери О'Коннор: Рассказы, не вошедшие в сборники

— Ну и что, даже если так? — спросил парикмахер. — Я лично не из тех, кому жаль денег на благое дело. Я всегда готов платить за качество.

— Я имел в виду другое! — начал Рейбер.— Я имел в виду…

— В любом случае, обещанное Хоуком повышение зарплаты не коснется преподавателей вроде него, — раздался голос из глубины помещения. К ним подошел толстый мужчина, имевший самоуверенный, начальственный вид. — Он же преподает в колледже, так ведь?

— Да, верно, — сказал парикмахер. — Он не получит прибавки к жалованью, обещанной Хоуком. Но ведь он не получит прибавки и в случае, если выберут Дармона.

— Что-нибудь да получит. Все школы поддерживают Дармона. Они наверняка получат свою долю — бесплатные учебники, новые парты или что-нибудь вроде. Таковы правила игры.

— Иметь хорошо обеспеченные школы выгодно всем, — с жаром выпалил Рейбер.

— Ой, старая песня, — небрежно бросил парикмахер.

— Видишь ли, школьных работников не переубедить, — пояснил мужчина. — У них на все один ответ: выгодно всем.

Парикмахер рассмеялся.

— Если вы считаете… — начал Рейбер.

— Может, вам стол новый поставят в вашей аудитории, — фыркнул толстяк. — Как тебе такая мысль, Джо? — Он легонько подтолкнул парикмахера локтем.

Рейберу захотелось врезать мужчине ногой в челюсть.

— Вы вообще способны рассуждать здраво? — пробормотал он.

— Послушайте,— сказал мужчина,— можете говорить что вам угодно. Вы не понимаете одного: речь идет о серьезной проблеме. Вот вы хотели бы, чтобы в вашей аудитории с задней парты на вас таращилась пара черных рож?

У Рейбера на мгновение потемнело в глазах и возникло ощущение, будто незримый кулак с размаху треснул его по макушке. Вошел Джордж и принялся драить раковины.

— Я готов учить любого человека, желающего учиться, — черного или белого, — сказал Рейбер. Интересно, думал он, поднял ли Джордж взгляд от раковин.

— Ладно, — согласился парикмахер. — Но ведь не черных и белых вперемешку, верно? Ты бы хотел ходить в школу для белых, Джордж? — крикнул он.

— Не хотел бы, — ответил Джордж. — У нас порошок кончился. Здесь на самом дне осталось. — И он вытряхнул в раковину остатки порошка из коробки.

— Ну так пойди купи, — сказал парикмахер.

— Как верно заметил Хоук,— начальственным тоном продолжал мужчина, — пришло время, когда нужно покрепче затянуть гайки. — И он принялся пересказывать речь Хоука, произнесенную четвертого июля.

Рейбер с удовольствием ткнул бы его головой в раковину. В такой жаркий, душный день не хватало еще торчать в полной мух парикмахерской и слушать разглагольствования жирного дурака. Сквозь тонированное оконное стекло он видел сквер перед зданием суда, зеленовато-голубой островок прохлады. Какого черта парикмахер так долго возится? Он сосредоточил внимание на сквере, мысленно перенесся туда, где, судя по слабому покачиванию деревьев, тянул легкий ветерок. По тротуару у здания суда неторопливо шла группа людей. Рейбер пригляделся и вроде бы узнал в одном из них Джекобса. Но у Джекобса сейчас занятия. И все-таки это Джекобе. Или нет? Если да, то с кем он разговаривает? С Блейкли? Или это не Блейкли? Рейбер прищурился. За окном появились три праздношатающихся чернокожих паренька в пижонских костюмах. Один уселся на тротуар, и Рейбер видел только его голову, а двое других застыли в ленивых позах рядом, прислонившись к окну парикмахерской и загораживая обзор. «Другого места, что ли, не могли найти?» — раздраженно подумал Рейбер.

— Давайте поскорее, — сказал он парикмахеру. — Я спешу на встречу.

— А чего вам спешить? — сказал толстяк. — Вы лучше задержитесь тут, выступите за Славненького Мальчонку.

— Знаете, вы ведь так и не объяснили, почему собираетесь голосовать за него, — хихикнул парикмахер, сдергивая передник с шеи Рейбера.

— Да, — подхватил толстяк, — давайте посмотрим, что вы можете сказать нам, только без общих фраз о демократии.

— У меня встреча, — повторил Рейбер. — Мне надо идти.

— Вы просто понимаете, что о таком ничтожестве, как Дармон, нельзя сказать ни одного доброго слова, — прорычал толстяк.

— Послушайте, — сказал Рейбер, — я приду сюда ровно через неделю и обосную, почему собираюсь голосовать за Дармона, — куда убедительней, чем вы со своим Хоуком.

— Хотелось бы послушать, — сказал парикмахер. — Поскольку, говорю вам, это невозможно.

— Хорошо, посмотрим, — сказал Рейбер.

— Только запомните, — проворчал толстяк, — ни одной общей фразы о демократии.