Фланнери О'Коннор - Рассказы, не вошедшие в сборники

— Эй! — крикнул он.— Наши соседи держат негра. Наверное, он у них убирается. Как по-твоему, он будет приходить каждый день?

Дочь, заправлявшая постель, подняла на него взгляд.

— Ты о чем?

— Я говорю, наши соседи держат слугу — негра, щеголяющего в выходном костюме.

Дочь обошла кровать.

— Ты с ума сошел, — сказала она. — Соседняя квартира пустует, и вдобавок здесь никто не может себе позволить держать слугу.

— Говорю же, я видел негра. — Старый Дадли испустил сдавленный смешок.— Вошел в дверь рядом с нашей — весь такой при галстуке и белом воротничке и в остроносых туфлях.

— Если он вошел туда, значит, сам собирается там жить,— пробормотала дочь, а потом подошла к туалетному столику и принялась перекладывать с места на место какие-то вещицы.

Старый Дадли рассмеялся. При желании она умела пошутить.

— Ну ладно,— сказал он.— Пожалуй, я пойду разузнаю, по каким дням у него выходной. Если он любит рыбачить, возможно, я уговорю его составить мне компанию.— И он хлопнул себя по карману, в котором зазвенели два четвертака.

Старый Дадли едва успел выйти в коридор, когда дочь нагнала его и втащила обратно в прихожую.

— Ты вообще слушаешь, что тебе говорят? — завопила она. — Я не шучу. Если негр вошел туда, значит, он сам снимает квартиру. Не лезь к нему ни с какими вопросами и разговорами. Мне не нужны неприятности с черномазыми!

— Ты имеешь в виду, он собирается жить по соседству с тобой? — пролепетал Старый Дадли.

Дочь пожала плечами:

— Вероятно. — Потом добавила: — А ты занимайся своими делами. Держись от него подальше.

Именно так она сказала. Словно разговаривала с полным идиотом. И тогда он возмутился. Он уже открыл рот, но дочь сразу поняла, что он собирается сказать.

— Ты воспитывался иначе! — громовым голосом воскликнула она. — Ты не привык жить бок о бок с неграми, которые считают, что ничем не хуже тебя. По-твоему, я намерена якшаться с такими типами? Если ты думаешь, мне приятно общаться с ними, ты просто сумасшедший!

Старому Дадли пришлось промолчать, поскольку к горлу у него опять подкатил ком. Дочь вскинула голову и сказала, что они живут там, где могут себе позволить жить, и терпят все неудобства. Таким назидательным тоном! Потом замолчала и ушла прочь с высоко поднятой головой. Вот такая она. Вечно изображает праведницу: плечи расправлены, подбородок вздернут. Словно он совсем выжил из ума. Старый Дадли знал, что янки позволяют неграм входить в свои дома через передние двери и сидеть на своих диванах, но не предполагал, что его собственная дочь, воспитанная правильно, станет жить по соседству с черномазыми — да еще думать, что он настолько глуп, чтобы с ними водиться. Это он-то!

Старый Дадли встал и взял газету с другого кресла. Когда она снова войдет в комнату, он притворится, будто читает. Он не хотел, чтобы дочь стояла там и чувствовала себя обязанной придумать для него какое-нибудь занятие. Он глянул поверх газеты на окно напротив. Герань еще не выставили. Так сильно там еще никогда не запаздывали. В тот день, когда он увидел герань впервые, он сидел в этом самом кресле и вот так же смотрел на окно напротив, а потом взглянул на наручные часы, чтобы узнать, сколько времени прошло после завтрака. А когда снова поднял глаза, увидел герань. И испытал легкое потрясение. Старый Дадли не любил цветы, но эта герань не походила на цветок. Она походила на больного полиомиелитом сына Гризби и была цвета портьер, висевших в гостиной пансиона, а бумажный бантик на ней напоминал бант на выходном платье Лутиши. Лутиша любила украшать одежду разными ленточками. Как большинство негров, подумал Старый Дадли.

Дочь снова вошла в комнату. Он сделал вид, будто читает газету, когда она приблизилась.

— Могу я попросить тебя об одном одолжении? — спросила она.

Старый Дадли надеялся, что она не пошлет его снова в бакалейный магазин. В прошлый раз он заблудился. Все

дома здесь, покрытые серым налетом пыли, казались на одно лицо. Он кивнул.

— Спустись на третий этаж и попроси миссис Шмит дать мне на время выкройку, по которой она шьет рубашки для Джека.

Почему она не даст ему просто посидеть спокойно? Ведь ей совершенно не нужна выкройка рубашки.

— Хорошо, — сказал он. — Какой у нее номер квартиры?

— Десятый. В общем, прямо под нами, тремя этажами ниже.

Старый Дадли всегда боялся, что, когда он пойдет по беговой дорожке коридора, одна из дверей внезапно распахнется и какой-нибудь востроносый тип из тех, что сидят на оконных карнизах в одних подштанниках, грозно прорычит: «А ты что здесь делаешь?» Дверь в квартиру негра была открыта, и Старый Дадли увидел женщину, сидевшую в кресле у окна. «Янки черномазые», — пробормотал он. Женщина была в очках без оправы. Без очков все негры чувствуют себя раздетыми, подумал Старый Дадли. Он вспомнил очки Лутиши. Она накопила тринадцать долларов, чтобы купить их. Потом пошла к врачу проверить зрение и узнать, какие стекла заказывать. Врач заставил ее смотреть сквозь зеркало на картинки с изображением животных, а затем направил луч света ей в глаза и заглянул прямо в голову. А потом сказал, что ей не нужны очки. Лутиша так разозлилась, что три дня подряд сжигала маисовый хлеб, но в конечном счете все-таки купила очки в дешевом магазине. Они обошлись ей в один доллар девяносто восемь центов, и она носила их по выходным. «Да, негры такие», — хихикнул Старый Дадли. Он осознал, что говорит вслух, и испуганно прикрыл рот ладонью. Кто-нибудь из жильцов мог услышать.