Марк Ламброн - Странники в ночи

Я взял бутылку, горделиво стоявшую возле пишущей машинки.

— Что же вы напишете? — спросил я, ища стакан.

— Расскажу о том, как штаб командования старается вовсю, чтобы не дать журналистке из Нью-Йорка увидеть настоящую войну. Они хотят убедить меня, что все происходящее мало чем отличается от охоты на аллигаторов в Южной Флориде. Я напишу об этом.

— Вы не правы, — заметил я.

Кейт изумленно взглянула на меня.

— Почему?

Голос у нее звенел от напряжения.

— Потому что сердиться вам надо на себя. Здесь работают французские журналистки, и они умеют добывать нужную информацию. Мишель Ре, как вы знаете, поступает по своему усмотрению. Кати Леруа делает фоторепортажи там, где ей вздумается, главным образом — у самой линии огня. Вы ведь можете разъезжать повсюду, кроме тех мест, где проводятся специальные операции.

— Вы считаете, что я не на высоте? Да?

Я нашел в ящике тумбочки второй стакан и налил ей виски. Похоже, она очень обиделась.

— Я так не говорил. Я считаю, что в ваших силах повернуть общественное мнение в нужную вам сторону. Ведь «Нью-Йорк таймc» делает погоду в мире информации. Кроме того, я считаю, что штаб обязан обеспечить свободной прессе возможность выполнять свою работу. Французские корреспонденты пятнадцать лет назад об этом и мечтать не могли, вы уж мне поверьте.

Наступило молчание. Было слышно, как на улице Ту До стрекотали моторы мотоциклов.

— И что же, по-вашему, я должна делать?

Она достала из кармана пачку «Мальборо», щелкнула зажигалкой.

— Послать к чертям ваших ангелов-хранителей из армейского пресс-центра и летать на тех самолетах или вертолетах, на каких сами захотите. А каждому, кто станет чинить препятствия, совать под нос корреспондентское удостоверение «Нью-Йорк таймc».

Кейт затянулась сигаретой. Она размышляла.

— Наверно, вы правы, Жак. А сами вы собираетесь куда-нибудь?

— Да, хочу побывать в одном интересном для меня районе. Но это не дельта Меконга. Есть и другие районы, где могут произойти важные события.

— Вы имеете в виду ДМЗ?

— Совершенно верно. А вы, значит, в курсе?

— Да, — ответила Кейт, и лицо у нее помрачнело. — Мои коллеги из корпункта проинформировали меня сегодня утром. Вообще-то могли бы и пораньше, но, в конце концов, я в курсе, и это главное.

Коллеги, очевидно, страховали ее, дожидаясь за поворотом. Наверно, это было что-то вроде испытания для новичка.

— Когда вы летите? — в упор спросила Кейт.

— Как можно раньше, — ответил я. — Надо еще делать пересадку в Дананге.

Она тряхнула головой.

— Отлично, Жак. Я готова.

Дымок от «Мальборо» поднимался к потолку. Семь лет назад, во время нашей первой встречи, Кейт тоже курила. Казалось, с тех пор прошло целое столетие.

Кейт как будто хотела что-то сказать, но не решалась. Наконец она произнесла:

— Вы… вы не жалеете, что уехали из Нью-Йорка?

Вдали зарокотал вертолет. Воздух был насыщен влагой.

— Нет, — ответил я. — Я не жалею о Нью-Йорке. Я вообще ни о чем не жалею, Кейт. Ни о чем.

Когда вы прилетали в Дананг с военно-воздушной базы Тан Сон Нхут, горячее дыхание джунглей и океана обжигало лицо, наполняло воздух вокруг, и подметки прилипали к пропитанной дегтем щебенке. Посадочные полосы, выровненные бульдозером, терялись у линии горизонта, закрытой сплошной стеной кокосовых пальм. Вдали крохотные, как на макете, виднелись зенитные установки.

Мы вылетели из Сайгона на рассвете. Нас посадили в самолет, который должен был доставить на базу солдат регулярной южновьетнамской армии. Во время полета они почти не разговаривали. В плотно надетых фуражках, поставив рядом автоматы дулами вверх, они старались успокоить своих scout dogs — специально выдрессированных собак-разведчиков, а за ними придирчиво наблюдали офицеры. Многие в конце концов заснули. Их посылали на 17-ю параллель, охотиться на вьетконговскую дичь.

Кейт смотрела на этих людей, которым, возможно, не суждено было дожить до следующей недели. На их лицах не замечалось волнения. Их одели в новую, с иголочки, форму, выдали ультрасовременные переносные рации и отправили выполнять боевое задание. Они займут позицию у перекрестка дорог или на вершине холма, с тревогой или безропотным смирением будут прислушиваться к негромкому потрескиванию в джунглях: советский автомат АК-47 — превосходное оружие, у него только один недостаток — сухой щелчок за две секунды до стрельбы. В Ханое этих солдат называли наемниками клики Тхиеу-Ки, пособниками марионеточного режима, заблудшими братьями, которые рано или поздно откроют глаза и вольются в освободительную борьбу вьетнамского народа. Солдаты как солдаты, думала Кейт, готовые убивать, лишенные жалости, кто-то из них знает, ради чего идет на смерть, а кому-то это невдомек.