Джози Ллойд - Давай вместе

На достижение цели я дал себе год. Пан или пропал. А если пропал, так тому и быть. У меня достаточно опыта и связей, чтобы в любой момент найти другую дерьмовую работу в другой дерьмовой фирме. И пусть. Главное, что я все же попытался. Я не стал мириться с посредственностью. И, даже несмотря на мое сегодняшнее положение — половина отведенного срока за спиной, а заветного берега все не видно, не жалею о своем выборе. Меня бесит только то, что кучу времени я потратил впустую. Если для достижения успеха нужны здоровые амбиции, то моим, я подозреваю, сильно нездоровится. И меня это сильно раздражает. Вывод: пора приниматься за работу. Сегодня. С этого дня я беру жизнь в свои руки. Напишу новую картину. Кажется, в голове начала зреть идея. Я чувствую прилив сил, — быть может, это начало больших перемен.

Улыбаюсь. Одна хорошая мысль. Одна хорошая мысль — и былых страхов как не бывало. И я могу летать, как Питер Пэн. К тому же меня посетила не одна хорошая мысль, а целых две. Первая — я готов приступить к работе. Вторая — Эми. Вспоминаю наши выходные в Брайтоне, смакую лучшие моменты: дурачества на пирсе, французский ресторан, душ в гостинице… все было классно. Эми мила, чиста. В ней есть то, чего мне сейчас так не хватает. Мне просто необходимо проводить с ней больше времени. По-приятельски. Как с другом, с которым я иногда сплю.

Как со своей девушкой.

Этот вывод возник у меня в голове неожиданно, словно черт из табакерки (или, как говорит Хлоя, «черт-те что из табакерки»). Так же, как и то, что я услышал вчера вечером. Мы играли в «бутылочку» на раздевание. Помню, как Хлоя крутанула бутылку «Джека Дэниелса» и та показала на меня. Перед этим Мэтт нам наврал кучу всего, не ответив честно ни на один вопрос, за что и поплатился. Ему было назначено наказание: выпить три ложки оливкового масла и раздеться догола. Он сидел у дивана, запихав свои причиндалы между скрещенных ног, отчего смахивал на женщину. Хлоя врала более убедительно, поэтому отделалась только джинсами. Я же гордился тем, что секретов от самых близких друзей у меня практически нет. Но и мне пришлось понести наказание за ложь. Когда бутылка показала на меня, Хлоя начала спрашивать меня об Эми.

— Можно ли сказать, — спросила она с хитрой улыбкой, — что Эми твоя девушка?

— Нет.

— Врешь, — ответила она и обернулась к Мэтту, рассчитывая на поддержку.

— Врет, — согласился он. Хлоя протянула руку:

— Шорты. Снимай и давай сюда.

— Ни фига. Я правду говорю. Мы с ней только познакомились. Мы просто друзья. Понятно? И уж конечно, она не моя… ну, сами знаете кто. Вот, блин!

Хлоя зацокала и снова взглянула на Мэтта:

— Моя думать, его слишком сильно отпираться.

— Согласен, — сказал Мэтт. — Могу я предъявить обвинение?

Хлоя откинулась на подушки и взмахнула рукой:

— Валяй, мой ученый друг. Ты же у нас юрист, в конце концов.

Мэтт поднялся, потом вспомнил, что голый, сел обратно и закрыл руками свой волосатый треугольник.

— Итак, вы, мистер Росситер, провели все выходные в компании Эми Кросби. И в течение этого времени вы предавались занятиям, не соответствующим кодексу холостяка, то есть, простите за просторечное выражение, — произнес он голосом, полным отвращения, — не ограничились простым флиртом с целью мимолетного секса с незнакомой женщиной. Отнюдь, сэр, — быстро продолжил он, — думаю, вы преследовали совершенно иные цели. Например, имели ли вы неосторожность пригласить упомянутую Эми Кросби в этот дом на… — он нарочито откашлялся, — ужин?

— Да.

Мэтт нахмурился.

— Как я и предполагал, господа присяжные заседатели. Но разве вы не усугубили свое положение, приведя свою гостью в заведение сомнительной репутации под названием «Казакова» в городе Брайтоне?

— Да, — вынужден был признаться я, — ну и что? Вы оба знаете, что я не в первый раз вожу женщин в это заведение. Это еще ничего не доказывает. И не означает, что она моя девушка.

— В таком случае, — набросился на меня Мэтт, — как вы объясните суду тот факт, что сегодня мы застали вас с вышеупомянутой Эми Кросби, висевшей у вас на спине, когда вы входили в эту комнату, хихикая от удовольствия?

— Мы просто веселились.

Мэтт подавил смешок, потом собрался с силами и, понизив голос, с пафосом произнес:

— О нет, господа. Это было нечто большее. Разве это не было проявлением чувств мужчины к женщине?

— Не было.

— Ну ты и врун, — заявила Хлоя, смеясь. — Ты же втюрился в нее. По уши. Неужели так трудно признаться?