Дэвид Лодж - Академический обмен

Когда я поднялась на ноги, его машина уже скрылась за углом, взвизгнув тормозами на повороте. Он даже не остановился, чтобы сказать мне спасибо. Если миссис Цапп хочет с ним развестись, я ее понимаю.

Сегодня утром опять встретила в супермаркете Дженет Демпси (мы, похоже, выбрали для покупок одно и то же время), и она сказала, мол, Робин точно знает, что он значится в списке Гордона как кандидат на ставку старшего преподавателя. А ты есть в этом списке? Что меня раздражает, так это то, что Дженет считает, будто я должна, как она, радоваться карьере ее мужа. А также то, что она нарочито не говорит и не спрашивает о тебе, как будто тебя вообще не существует. Профессор Цапп говорит, что в академическом мире надо самому пробивать себе дорогу, и никто ничего тебе не даст, пока сам не попросишь, и я начинаю думать, что он прав.

Ты по-прежнему хочешь, чтобы я переслала тебе «Как написать роман»? Книжка оказалась довольно забавной. Там есть целая глава о том, как написать роман в письмах, но, кажется, с 18 века никто за подобное не брался.

Мы все тебя целуем.

Хилари.

Филипп — Хилари

Дорогая!

Большое спасибо за письмо. Я вижу, этот Цапп — малый со странностями. Надеюсь, он перестал тебя беспокоить. Откровенно говоря, чем больше я о нем слышу, тем меньше мне он нравится. Поэтому было бы очень желательно, чтобы он подальше держался от Аманды. Дело в том, что этот человек абсолютно беспринципен в отношениях с женщинами, и хотя, насколько мне известно, он все-таки не Гумберт Гумберт, я чувствую, что он способен исподволь оказать тлетворное влияние на такую впечатлительную девочку, как Аманда. Так, по крайней мере, дала мне понять миссис Цапп, которая выдала целый перечень грехов своего мужа — дело было на весьма пьяной и шумной вечеринке, куда нас обоих пригласили в прошлую субботу. Устраивали ее Сай и Белла Готблатты. Сай — молодой доцент здешней английской кафедры, блестящий ученый, автор основательного труда о Хукере. [16] Хукер Томас (1586–1647) — английский священник, нонконформист. Там же были и Хоуганы, и три другие пары с английской кафедры — все это походит на семейное сборище, но не забывай, что здешняя английская кафедра по величине почти такая же, как весь филфак в Раммидже.

К ритму местных вечеринок необходимо привыкнуть. Например, приглашение на восемь на самом деле означает, что надо прийти с половины девятого до девяти, — это я понял, увидев ужас на лице хозяйки, когда появился на пороге в одну минуту девятого; и даже когда все соберутся, несколько часов уходит на возлияния и только потом гости садятся за стол. В это время хозяйка (Белла Готблатт в прозрачной блузе и брюках клеш из тисненого бархата) приносит из кухни вкуснейшие закуски — сосиски, обернутые поджаренной ветчиной, фондю из сыра, всевозможные соусы, артишоки, копченую рыбу и прочие пикантные деликатесы, тем самым еще больше возбуждая желание гостей влить в себя максимум виски и коктейлей, щедро подливаемых хозяином. В результате часов в одиннадцать, когда дело доходит до ужина, гости прилично хмелеют и теряют аппетит. Да и еда, которую слишком долго держали на огне, уже ни на что не похожа. И все-таки народ впихивает в себя изрядное количество пищи, как следует заливая ее вином, и окончательно косеет. Все начинают горланить, наперебой отпускать шутки и хохотать до визга, и вдруг кто-нибудь выдает что-то уж совсем неприличное, и в воздухе начинает пахнуть грозой.

За ужином миссис Цапп сидела рядом со мной. За кофе, к которому были поданы руины какого-то невыносимо приторного шоколадного торта, я попытался пресечь поток ее откровений, решив научить всю честную компанию играть в «Уничижение». Помнишь эту старую игру? Ты и представить себе не можешь, какого труда мне стоило растолковать им основной принцип. По первому кругу они стали называть книги, которые прочли они сами и которых, по их мнению, не читали другие. Но когда все наконец ухватили суть, они принялись играть с какой-то остервенелостью, особенно один малый по фамилии Рингбаум, который в результате вдрызг разругался с хозяином и покинул дом оскорбленный. Остальные просидели еще с час, в основном (по крайней мере это касалось меня, так как я здорово притомился) чтобы загладить перед хозяином неловкость, возникшую из-за стычки с Рингбаумом.

Бомба — да, бомба была, но я просто не хотел тебя лишний раз беспокоить. Больше это не повторялось, хотя из-за забастовки на кампусе все еще неспокойно. Сейчас, когда я пишу тебе, сидя у себя, по местному выражению, «в офисе», я слышу, как у меня под окнами скандируют пикетчики: «За-бас-тов-ка! За-бас-тов-ка!». Весьма непривычные для академической среды звуки. То и дело у въезда на кампус возникают стычки между пикетчиками и людьми, желающими попасть в университет, и местной полиции приходится вмешиваться, да и не только местной, но и городской тоже, и дело обычно кончается потасовкой и арестами. А вчера полиция проводила на кампусе рейд, и студенты спасались бегством во все стороны. Я как раз сидел у себя, читая «Лисида» Мильтона, когда в комнату ворвался Вайли Смит и, будто в сцене из кинофильма, прислонился спиной к двери, закрыв глаза. На нем был мотоциклетный шлем для защиты от полицейских дубинок, а лицо вымазано вазелином, что, говорят, предохраняет кожу от действия слезоточивого газа. Я спросил его, не нужно ли ему чего, и он ответил, что пришел за консультацией. У меня были на этот счет кое-какие сомнения, но я послушно стал расспрашивать его о негритянском романе. Он отвечал как-то рассеянно и все прислушивался к шуму за дверями. Затем спросил, нельзя ли воспользоваться моим окном. Конечно, ответил я. Он перебросил ногу через подоконник и выбрался на балкон. Когда через пару минут я выглянул из окна, он уже исчез. Наверное, прошел дальше по балкону, разыскал открытое окно и залез в него. Шум в коридоре утих. И я снова взялся за «Лисида»…