Полина Дашкова - Качели (сборник)

Тем далеким и, в общем, очень счастливым летом 1978 года, стоя перед зеркалом «интуристовского» сортира в городе Адлере, я умылась холодной водой, вытерла лицо розовой мягкой бумажкой, успокоилась и решила, что никогда не стану мечтать о счастливом будущем и ненавидеть настоящее. Если его ненавидеть, оно ответит взаимностью.

Моя старшая дочь Аня, когда была маленькая, часто спрашивала: «Это сегодняшний день? А куда делось завтра?» Я отвечала, что завтра будет завтра. Она резонно возражала, что ведь сегодня вчера было «завтром», и в таком случае, куда же оно все время девается?

Аня родилась в 1986-м. Бабушка целыми днями терла на крупной терке детское мыло и ссыпала в трехлитровую банку, чтобы этой безвредной стружкой стирать пеленки. В магазине «Малыш», который находился на улице Горького на месте нынешнего бутика «Эскада», иногда выбрасывали трикотажные ползунки и колготки тринадцатого размера. Очередь выстраивалась до здания нынешнего «Президент-отеля». Там был старый прелестный доходный дом в стиле раннего модерна, с огромным дымчатым зеркалом на лестничной площадке между третьим и четвертым этажами. На четвертом, в одной из коммуналок, жила моя любимая учительница английского Майя Петровна (тоже, кстати, уехала в Америку).

Больше трех пар колготок и четырех пар ползунков тринадцатого размера в одни руки не давали. А требовалось много. Памперсов для наших детей тогда не существовало.

Наверное, это было вчера. Это еще продолжалось прошлое.

Когда Ане исполнилось три, ее кроватка развалилась. Доски из ДСП крошились, трещали, и надо было срочно искать нечто новое. Но в 1989-м достать нормальную койку для ребенка оказалось делом невозможным. Промотавшись целый день по мебельным магазинам, я вернулась ни с чем и принялась заматывать доски в местах разломов широким лейкопластырем. Аня удивленно спросила, почему я не купила ей новую кровать. Я ответила: потому, что их нет в магазинах.

– А почему их нет в магазинах?

От усталости и злости я сказала в ответ ужасную глупость:

– Потому что мы живем в такой стране!

– Мамочка, а мы здесь совсем не погибнем? – спросила трехлетняя Аня.

Наверное, это было вчера. Это еще продолжалось прошлое.

Как-то в ноябре 1990-го мы с Аней отправились за продуктами. В «моло€чке» и в угловом гастрономе прилавки были пусты. То есть совершенно пусты. Стерильны. И таким же был холодильник у нас дома. Аня очень хотела кушать. Я тоже. Мы бродили с ней под мокрым снегом, мы вышли на Тверскую, но и там не сумели купить ничего съестного. Оставалась наша Тишинка, тогда еще старая, грязная, воровская, однако внушавшая надежду на кусок мяса – пусть жутко дорогой, но это неважно.

Еще у ворот мы почувствовали потрясающий, совершенно новый запах. Он привел нас к высокому белому фургону на колесах. Там стояла очередь, довольно длинная, мокрая и злая. Запах плыл над ней, как розовое райское облако. Пробившись к его источнику, мы увидели, как в жаровне за стеклом крутятся на вертелах гигантские золотистые куры. Примерно через полчаса, с раскаленной добычей, зажатой между двумя картонными тарелками, завернутой в толстую серую бумагу, мы мчались домой.

Аня ела долго, молча, сосредоточенно и все не могла остановиться. До сих пор не понимаю, каким образом в желудке четырехлетнего ребенка мог уместиться этот жареный пернатый слон почти целиком. Наконец, обгладывая последнее крылышко, она зевнула и сонно заметила:

– Знаешь, мамочка, здесь все-таки еще можно жить, если иногда так кормят.

Это было уже сегодня. Это открылся один из первых кооперативных ларьков, в котором продавали горячих кур гриль. Началось будущее, или настоящее, точно сказать не могу.

У меня всегда были сложные отношения со временем. Я знаю, что новое – это хорошо забытое старое, а будущее – хорошо забытое прошлое. Прошлое почему-то всегда забывают хорошо, накрепко. Особенно когда мечтают о будущем.

Я смотрю на фотографии в старых альбомах, на кадры кинохроники. Все, кто смотрит вместе со мной, говорят: надо же, совсем другие лица, совсем другие люди.

Мы уверены, что знаем о них значительно больше, чем они о нас. Во всяком случае, одно нам известно абсолютно точно: они все умерли. Это их единственное будущее, о котором они по своей наивности не догадывались на момент съемки. Нам хочется верить, что они были другие, не такие как мы, теперешние люди, со своим колоссальным историческим опытом, со своим изумительным техническим прогрессом, со своим интернетом, клонированием, ядерной физикой, лазерной медициной, турами на Луну.