Ирина Левитес - Аня

Она перевернула Анину жизнь, подчинив ее полностью, изменив привычки и взгляды. Аня иначе стала относиться к матери, поняв и простив ее вечную раздражительность. Вдруг открыла для себя: «Странно, что в день рождения дарят подарки самому имениннику. Он-то тут при чем? Это его маме надо дарить цветы и подарки».

Леня вернулся, когда малышке исполнился месяц, загорелый, подсушенный морскими ветрами, поначалу показавшийся Ане не таким, каким был в ее воспоминаниях. Но она быстро привыкла к новому Лене и удивилась: соскучилась, оказывается, до беспамятства и щемящей боли в груди, и все старалась его коснуться, заглянуть в глаза, убедиться в том, что ее былые глупые мысли — паморок, туман, навеянный перекошенной психикой во время беременности.

Она с облегчением думала о том, что вот и разрешились сами собой ее сомнения, и нет никого ближе и дороже, чем этот мужественный красавец, ставший по счастливой случайности ее мужем. Он бережно брал на руки Соню, смотрел на нее просветленным взглядом и улыбался Ане. «Это моя семья. Мои самые любимые люди: Соня и Леня. Это и есть счастье», — думала она.

Леонид был радостно возбужден, наговаривал бесконечные истории, привезенные из загранки, и в такие минуты казался остроумным и значительным.

— Представляешь, пришли мы как-то в китайский порт. Ребята на берегу накупили всякой дребедени, салютов, ракет — у них там этого добра навалом. А потом вышли в открытое море и устроили пальбу, когда стемнело. Ух и красота! Одну здоровенную ракету прикрутили к носу и запалили фитиль. А она ни за что не хотела взрываться — ее ребята всяко поджигали — ни в какую. Ну, потолклись да и рукой махнули — бракованная оказалась. Бросили это дело и пошли спать. А наутро вошли в устье реки, — Леня невнятно произнес мяукающее название, — и поплыли себе потихоньку. Подошли к городу. Китайцев — тьма-тьмущая! Так и кишат: и лодки, и джонки, и катера. Только мы собрались пришвартоваться, эта дура как жахнет! Треск, шум, пальба во всю ивановскую! Китайцы как полегли кто куда! Капитан нас чуть на куски не разорвал! Досталось всем по первое число!

Аня заливалась смехом, восторженно внимая нескончаемым байкам. Она в те дни была безмятежно счастлива, наслаждаясь близостью мужа, впервые избавившись от разрушающих душу копаний и выискиваний недостатков.

Они подолгу гуляли, празднуя хрустально-прозрачную осень. Коляска тихо катилась, шурша колесами по ковру из кленовых листьев. Солнечные блики, падающие сквозь поредевшие кроны деревьев, скользили по Сониному спящему личику. Кисти рябин вздрагивали под теплым ветром и, покачиваясь, поблескивали оранжевыми бусинами. Говорили мало. Просто бродили, толкая коляску в четыре руки, изредка отрываясь от никелированного поручня, — смахнуть паутинки бабьего лета.

С утра Соня раскапризничалась. Морщила личико и жалобно пела-выпевала грустную песенку. Некстати оказалось ее плохое настроение. Не голодная и не мокрая. И температура оказалась нормальной. Быть может, ей не нравилась погода — за плотно закрытым окном хмурый ветер сеял косо ледяной мелкий дождь в черные, подернутые рябью лужи.

Аня ходила из угла в угол, укачивая крикунью. Сегодня как раз собрались проведать брошенную квартиру, сделать уборку и купить продукты. Пора уж было возвращаться — и малышка подросла, и Аня попривыкла, и Леня окончательно вернулся, собирался выходить на работу в поликлинику.

— Куда с этой плаксой? — расстроилась Аня. — И дождь… Может, машину возьмем?

— Машину-то я возьму. А толку? Все равно Соня ничего делать не даст. Короче, вы оставайтесь, я сам поеду. Ты напиши, чего из продуктов купить.

— Сейчас.

Аня бережно передала ребенка мужу, отчего Соня вновь недовольно и требовательно заплакала, и наспех нацарапала на листке, выдернутом из блокнота, невеликий список.

Девочка после ухода отца мгновенно успокоилась, словно выполнила задачу непременно остаться дома, и уснула. Аня, почти не дыша, осторожно переложила ее в кроватку и, выпростав руку из-под нежного пушистого затылка, накрыла малышку одеяльцем. Она безмятежно спала, расправив недовольную гримаску, и дышала так тихо, что Аня низко склонилась, тревожно вслушиваясь в едва уловимое сопение.

Неплохо было бы заняться домашними делами, но решила повременить. Взялась было за тряпку, чтобы хоть пыль вытереть с мебели, но, слегка пристукнув вазочкой, испуганно обернулась — нет, не разбудила — и, переведя дух, оставила это занятие. Взяла книгу, прилегла на диван и не заметила, как задремала. Разбудило ее копошение и покряхтывание за деревянными перекладинами.