Ирина Левитес - Аня

Доктор пошел в палату и все уладил. Ему не лень с каждой никчемной бабкой по три часа возиться, выспрашивать да уговаривать, рассказывать про лечение так подробно, словно он придворный лекарь их императорского высочества. Да еще и повторять по триста раз одно и то же, и не только больным, но и их бестолковым кудахтающим родственникам. И как ему только не надоедает изо дня в день вот уже тридцать лет одно и то же? И, несмотря на его занудство, больные со всего города стараются к нему попасть, любыми путями просачиваются. А он никому не отказывает.

Сколько раз уже так было: ворвется какой-нибудь заполошный родственник ничем не примечательного пациента, что называется, с улицы, и умоляет принять захворавшего папашу, или мамашу, или еще какую седьмую воду на киселе. Николай Владимирович внимательно выслушает, историю полистает, анализы посмотрит и непременно займется невесть откуда свалившимся подкидышем. Еще и от гонорара в загодя приготовленном конвертике откажется. Отшутится, твердо отстраняя подношение, — мол, лекарства нынче дороги, вот на них и потратитесь. Блаженный, ей-богу! Счастье еще, что к ней неплохо относится, без снисходительных ухваток, как к равноправной коллеге. Советуется, вслух рассуждает, просит поискать что-нибудь в справочнике или монографии. Даже странно, что он, при его-то опыте, вечно в специальных журналах копошится, уж пора бы все назубок знать.

Хорошо-то он хорошо к Ларисе относится, но все же ждала его возвращения от Полетаевой с трепетом и даже заготовила целый ряд аргументированных оправданий. Но Николай Владимирович ничего, не ругал, не воспитывал, а только деликатно, почему-то смущаясь, заметил, что неплохо бы пациентов по имени-отчеству звать, избегая абстрактных обращений. Да она уже и сама поняла, что под маской бабушки-божьего-одуванчика может скрываться кто угодно. Неизвестно на кого нарвешься. Кто ж его знал, что эта невзрачная старуха окажется заведующей какой-то кафедрой в местном университете и по этой причине претендующей не считаться «бабулей»? Ладно, проехали. Неприятность эту мы переживем…

Гораздо страшнее фатальное невезение в личной жизни, несмотря на готовность отдавать себя всю, без остатка, любимому человеку. Лариса покопалась в сумочке, нашла пудреницу с зеркальцем и беспристрастным взглядом оценила достоинства своей внешности: молочно-белую безукоризненную кожу, подчеркнутую дугами тщательно откорректированных бровей; умело подкрашенные длинные ресницы, обрамляющие бархатно-карие глаза; четкий контур слегка намазанных губ, послушно изгибающихся в продуманно-загадочной улыбке, приоткрывающей мелкие белые зубки. Щеки, правда, немного кругловаты, зато на них играют ямочки. Если не придираться, ее можно считать настоящей красавицей.

И почему так не везет? Она сердито захлопнула пудреницу. Вон Анька — тощая как селедка, ни ума, ни образования — до сих пор в медсестрах застряла, непонятно, за что ей красный диплом дали. И вечно ходит с кислой физиономией, решает вселенские проблемы. А такого мужика отхватила — и врач, и бизнесом занимается, и внешность — закачаешься. Одно радует: Анька из-за беременности подурнела. Губы расплылись, на лице едва заметные, но все-таки пигментные пятна. И талия ее знаменитая поехала во все стороны. А Ленечка ее заторможенный ничего этого не видит. Пойди разберись, почему одним все, а другим ничего?

Вот и последний роман разбился вдребезги, похоронив надежды на полную и безоговорочную капитуляцию Саши, несмотря на то, что она все сделала как надо. Пустила в ход весь богатый арсенал улыбок, многообещающих взглядов и тщательно отработанного кокетства. Саша удачно отыскался среди пациентов, преимущественно пожилых, так что постылая больница тоже могла быть иногда полезной. Она самоотверженно бросилась на восстановление здоровья Саши, что было не особенно трудно — так, пустяки, но сумела ему внушить, что без ее профессиональной помощи прогноз в отношении здоровья был бы весьма неутешительным, а также неизвестно, что ждет его дальше без неусыпного внимания впервые по‑настоящему влюбленной женщины.

Саша, штурман дальнего плавания, был несколько ошеломлен бурным натиском Ларисы и, несмотря на досадную помеху в виде жены и ребенка, уехавших в гости к бабушке, взят на абордаж, пленен и приведен в состояние полной зависимости.

Всего неделя понадобилась им для того, чтобы проверить чувства. А потом она собрала вещи и окончательно перебралась к Саше, потому что жить друг без друга они уже не могли. Родители не возражали — не хотели мешать счастью дочери. К тому же в наше время никого не интересуют глупые условности в виде штампа в паспорте. Все живут в гражданском браке — и ничего. Правда, Лариса не собиралась быть неизвестно кем и планировала оформить отношения. Сразу же после того, как Саша закончит формальности с бывшей женой.