Сири Хустведт - Печали американца

— А как та ваша пациентка, что нагоняла на вас сон? — спросила она.

— Это какая же? Мисс У.? Есть сдвиги, есть, в положительном направлении.

— Угу, — кивнула Магда.

«Эмпатическое хмыканье, — отметил я про себя. — Проявление сочувствия».

Закрыв за собой дверь ее приемной, я вышел на теплый майский воздух, чувствуя себя обновленным и отдохнувшим, несмотря на то что по поводу затруднительного случая из практики, касательно которого я, собственно, к Магде и обратился, у меня не появилось решительно никаких новых мыслей. Центральный парк уже зеленел вовсю, и, непонятно почему, я подумал о Лоре Капелли. Интересно, куда я дел ее телефон? Эглантина увидела меня, когда Миранда запирала входную дверь.

— Так-так, доктор Эрик, — произнесла она осуждающим тоном, уперши руки в боки — ни дать ни взять какая-нибудь суровая взрослая тетя. — Вы где ходите-то?

Я так и знал, что рано или поздно мы неизбежно столкнемся либо перед домом, либо на соседней улице. Честно говоря, я вообще думал, что произойдет это намного раньше. Я смотрел на запрокинутое детское личико, на шапку темных кудрей, казавшихся такими мягкими, и не без труда подавил желание прикоснуться к ним, погладить девочку по голове.

Миранда шла от дома к калитке с большой сумкой в руках. Я наклонился к Эгги, стараясь не встречаться с Мирандой глазами.

— Я нигде не хожу, я все время здесь.

Все это время Эглантина тоже не делала попыток со мной увидеться. Возможно, мать решила положить конец ее визитам к доктору Эрику.

— А мы идем в парк рисовать, — пропела Эгги, стоя на одной ножке и подняв другую перед собой. Раскинутые в стороны руки ловили равновесие, но вот ножка упала вниз. — И вы тоже идите с нами. И мы вам дадим бумагу, и мелки, и карандаши, и уголь и все-все-все наше тоже дадим.

— Сегодня, наверное, не получится, я занят, — ответил я каким-то чужим голосом.

Миранда подошла к нам. Наверное, неловкость, которую я испытывал, отражалась у меня на лице. Она смотрела спокойно и безмятежно.

— Может, все-таки пойдем? Такое чудное воскресенье.

Вторая половина дня сохранилась в моей памяти в виде отрывочных воспоминаний. Шотландский плед, на котором я валяюсь и смотрю на ветви, листья и куски голубого неба между ними, мой с детства излюбленный угол зрения. Смуглые голые ноги Миранды совсем рядом, ее босые ступни с красным педикюром. Сидящая у меня на коленях Эгги, которая разглядывает мои уши и шепчет, притиснув свое лицо к моему: «У-у-ух, какие уши! Больши-и-ие-пребольши-и-ие! У-у-уши!» Сделанный Мирандой карандашный набросок Эгги, почему-то одетой в широкополую шляпу и кружевное платье. «Я так не хочу. Я хочу юбку в пол. Мам, перемени, перемени пожалуйста!» Звук трущего бумагу ластика. Какой-то мотивчик, который напевает Эгги. Миранда в темных очках. Солнце, припекающее мне спину, и ощущение, что я вот-вот засну. Красный пакетик изюма пред самым моим носом. Клевер. Эгги, лежащая на животе, пятки вверх, в каждой руке по прутику, один покороче, другой подлиннее.

— Думаешь, раз ты больше, я тебя буду слушаться? Ты вообще дубина, вот ты кто! — Короткий прутик летит вверх. — Хватит, раскомандовался!

— Я главный! — произносит длинный прутик голосом погуще.

— Ну уж нет, — пищит короткий прутик, — потому что я суперменка!

Суперменка проносится у меня над головой.

— А можно, доктор Эрик придет к нам в школу на спектакль? В субботу, да, мам? Называется «Варежка». Я буду Варежка, — колокольчиком звенела Эгги. — Вы придете потом, да?

Я обрадовался этой забрезжившей надежде. Хотя со стороны Миранды не было ни флирта, ни хотя бы намека на то, что ее чувства ко мне как-то переменились, два часа ее тело находилось в нескольких сантиметрах от моего. В воображении мне достаточно было протянуть руку, чтобы дотронуться до ее бедер, или я мог перекатиться и прямо на этом же пледе обнять ее. Вечером того же дня я поговорил с мамой и Ингой по телефону, потом пару часов посидел с книгой в кабинете и совсем уже было собрался ложиться спать, но вдруг почему-то подошел к окну. Возможно, я безотчетно прислушивался к голосам, едва доносившимся с улицы, или просто машинально посмотрел туда, как часто делают люди, и это было случайное совпадение, не знаю, но только из окна второго этажа я увидел Миранду и Лейна, стоявших под фонарем. Он попытался притянуть ее к себе, она пару секунд упиралась, но потом как-то обмякла и почти упала в его объятия. Я смотрел, как они целуются, как вместе идут по дорожке к дому и поднимаются на крыльцо. Я еще какое-то время подождал, надеясь, что Лейн снова появится в поле зрения, когда пойдет назад, но из дома никто не выходил.