Пол Бейти - Черный кандидат

– Такаси Симура.

– Больше я в кино с Борзым не ходил. Мне неуютно. В зале ни хера никого, кроме белых пенсов. Ни единого ниггера. Может, один-два тупых придурка, которые напоказ выгуливают своих белых сучек. «О да, Канны в этом году были анкуаябль». Педрилы! Черных пар там точно не было, сто процентов. Как ты вообще заинтересовался этим заграничным гуано, Борзый?

– Прогуливал как-то школу в Гринвич-виллидж. Вижу на вывеске маленького кинотеатра – «400 ударов». Ну, я сдуру решил, что это про кунг-фу, сразу зарулил. «Один взрослый. Где продают колу и попкорн?» Приготовился ко всяким стилям пьяной обезьяны, знаешь ведь. Оказалось, что картина…

– Не, вы его слышали? Картина!

– Отстань. В общем, этот французский чувак и его кореш… – Остальное Уинстон пробормотал себе под нос.

Фарик поднес руку к уху.

– Чего? Не слышу.

Чарльз, который сидел ближе к Уинстону, с готовностью отозвался:

– Кажется, Уинстон сказал «искали поэзию, чтобы объяснить свои непонятые жизни». И потом еще вроде «Бальзак».

Уинстон понимал, что сейчас не лучшее время пересказывать черно-белый фильм, который нечаянно покорил его сердце и заставил сопереживать французскому пареньку, Дуанелю, молодому, одинокому парижанину, который в последних кадрах бежит к морю. Уинстон хотел догнать его, схватить за плечо. Погоди! Куда ты? Можно мне с тобой? Что там за история с этим толстомясым придурком Бальзаком?

Губы Уинстона задрожали от отвращения.

– Ни хера я не говорил ни про какого Бальзака. Я сказал: «Они с корешем не хотели ползать».

– Но про поэзию ты точно что-то сказал.

Уинстон решил продолжить свой тет-а-тет с Бендито и спустился с крыльца.

– У меня есть идеи для двух фильмов. Один андеграундный, другой коммерческий.

Бендито кипел, но, защищенный своим значком и односторонней судебной системой, не двигался с места. Уинстон и Бендито уперлись друг в друга лбами, кончики их носов соприкасались, как у влюбленных эскимосов. Наконец Борзый заговорил, холодно и твердо:

– Мой андеграундный проект будет очень радикальным. Настоящий снафф, где ниггеры в масках устраивают засаду на полицейских и проводят полевое тестирование их пуленепробиваемых жилетов. Ребята выходят из кафе, вытирая подбородки… Чпок! Чпок! Называться будет «Офицер ранен». Будем продавать их тут на углу, рядом с пиратскими диснеевскими мультиками. Все доходы пойдут семьям людей, убитых копами.

Уинстон сделал глубокий вдох и начал перечислять имена, вбитые в его голову во время лекций о «полицейском насилии», когда отец еще забирал сына на выходные.

– Эрнест Сайон, Джейсон Николс, Ён Синь Хуан.

Капли горячей слюны Уинстона перелетали на лицо Бендито Бониллы и остывали на легком уличном ветерке.

– Леонард Лоутон, Фрэнки Ардсуага, Аннет Перес…

Бендито и его братья медленно вынули из держателей на поясе тяжелые и крепкие фонари. Уинстон отступил на два шага, громко поцеловал оба свои кулака и посмотрел на дубинки, плясавшие у него перед носом. Бендито рванул вперед с закрытыми глазами, со всей силы рубанув туда, где долю секунды назад стоял Уинстон.

– Я и тебя в этот список впишу!

Занеся кулак, Уинстон уже собрался врезать противнику, как вдруг две тонкие руки обхватили его сзади и отбросили обратно к крыльцу. Прикосновение Инес Номуры было знакомо Уинстону не хуже Иоландиного. Вдохновленные тем, что Уинстона оттащила хрупкая женщина, тройняшки завопили:

– Отпусти его, косоглазая сука!

Когда-то Инес восхищало упрямство братьев; по крайней мере они пытались противостоять издевательствам Уинстона. Но потом Бонилла совершили непростительный грех, став полицейскими, то есть приспешниками капиталистов-эксплуататоров. Энрике подскочил к Инес, сверкая бляхой, отражавшей полуденные лучи.

– Чертова курица, ты новости не смотришь? Коммунизм мертв! Холодная война закончилась. Куба станет пятьдесят первым штатом.

– Пятьдесят вторым, после Пуэрто-Рико! – поправил его Мигелито.

– Заткнись и заткни свою собаку! – взорвался Уинстон.

Инез и Иоланда вполголоса успокаивали его.

– Чего вы ему шепчете?

Иоланда повернулась и показала братьям средний коготь лавандового цвета. Инес вскинула руку в победном жесте и издевательски выкрикнула: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Бендито Бонилла удивился:

– Все эти ублюдки безработные, что ты несешь, кто тут пролетарий?

Братья развернулись, чтобы уйти, разгоняя зевак толчками, угрозами и собачьим рычанием.