Бернар Вербер - Смех Циклопа

По сигналу Жин Ми рассказывает первый «пристрелочный» анекдот о сексуальных повадках кроликов.

Линия Артуса почти неподвижна, колебания едва достигают одиннадцатого деления – это значит, что он уже слышал этот анекдот или он ему кажется несмешным. Теперь очередь Артуса. Он рассказывает анекдот о проститутках. Ему везет чуть больше – линия Жин Ми останавливается у тринадцатого деления.

Дуэлянты пристально смотрят друг на друга.

Анекдоты сыплются как из рога изобилия – анекдот о лесбиянках, анекдот о бельгийцах, непристойный анекдот, абстрактный английский анекдот.

Соперники обстреливают друг друга анекдотами о блондинках, но их линии не идут дальше пятнадцатого деления.

Кто-то в зале выкрикивает девиз, который быстро подхватывают все остальные:

– Смеши или умри!

Жин Ми изо всех сил пытается найти брешь в обороне Артуса, но безуспешно.

– Смеши или умри! Смеши или умри! – бушует зал.

Жин Ми понимает, что нужно рисковать, и бросается в лобовую атаку. Ее анекдот ставит под сомнение сексуальную ориентацию соперника.

Это неожиданно срабатывает. Колебания на датчиках удивленного Артуса доходят до семнадцатого деления, зал ревет. Но Белозубый Палач подавляет желание засмеяться, до крови прикусив язык.

В ответ он рассказывает длинный запутанный анекдот. Китаянка не понимает, куда Артус клонит, но развязка дает блестящий результат. Показания гальванометра подскакивают вверх. Колебания доходят до шестнадцатого деления, и публике кажется, что это все. Но на Жин Ми накатывает вторая волна смеха, линия ползет дальше. Семнадцатое, восемнадцатое, девятнадцатое деление. Звучит выстрел. Пуля разносит череп юмористке-любительнице.

Зрители вскакивают в едином порыве и издают рев, как в древние времена, когда на арене цирка погибал гладиатор.

– ПЗС! ПЗС! ПЗС!

Победителя награждают оглушительными аплодисментами.

– Вот такой убойный юмор! – объявляет Тадеуш Возняк. Он поднимается на сцену, отвязывает победителя, бросает на тело погибшей красный цветок и жестом приказывает убрать труп.

Лукреция в бешеном темпе делает снимки. Ее руки дрожат.

Это невозможно! Я не только удивлю Тенардье, но и получу премию за лучший репортаж года. В первом ряду сидит несколько знаменитостей!

– Победил Артус, Белозубый Палач. Вот сумка с миллионом евро, не облагаемым налогами, мелкими купюрами… Хотя, между нами, чтобы купить этот театр, нужно, как минимум, вдвое больше. Тебе придется выиграть еще один турнир.

Победитель берет сумку и обнажает в улыбке белые зубы, слегка порозовевшие от крови, сочащейся из прокушенного языка. Он нагибается, подбирает что-то с пола и показывает залу найденный на ринге предмет. Это сережка его соперницы.

Потрясенная Лукреция фотографирует. Неожиданно она начинает задыхаться, у нее кружится голова. Не в силах больше сдерживаться, она выскакивает на крышу, ее рвет. Содержимое ее желудка остается на крыше театра.

Психи! Это просто психи!

Лукреция снова пролезает в слуховое окно, петляет по коридорам и выходит к двери, которая ведет к колосникам. Она идет по лестницам и осматривает пространство за кулисами театра.

В зале «девушки Дария» выдают деньги тем, кто поставил на Белозубого Палача.

Когда Лукреция проходит мимо гримерок, позади нее раздается голос:

– Что вы здесь делаете, мадемуазель Немрод?

1012 год до нашей эры

Империя майя.

Обсерватория Чичен-Ица

Астрономы, собравшиеся в зале предсказаний, пытались узнать будущее.

Один из них, по имени Ицтачихуатль, был удивлен необычным расположением звезд. Он принялся искать ответ в картах, потом в календарях и наконец взволнованно заявил:

– Мир погибнет через 2480 лет.

Все астрономы майя прильнули к телескопам и стали рассматривать звезды, но не увидели ничего особенного.

– Ты говоришь глупости, Ицтачихуатль. Ничто на небе не предвещает катастрофы.

Тут пришел великий жрец. Он посмотрел карты и заявил:

– Ицтачихуатль прав. Мир исчезнет именно через 2480 лет. В среду, около одиннадцати часов утра.

Никто не осмелился спорить с великим жрецом. И все писцы майя выбили на каменных таблицах, выложили камешками и записали на пергаментах, что мир погибнет в такой-то день и в такой-то час.

Все майя начали жить в режиме страшного обратного отсчета, означавшего гибель цивилизации.

Ицтачихуатль потом говорил, что он сказал это просто так, для смеха, что он просто решил пошутить, но никто уже не мог подвергнуть сомнению слова, подтвержденные самим великим жрецом.