Михаил Шахназаров - Слева молот, справа серп

– Попросили отправить тебя на обслуживание «Поезда дружбы». Интересно, с чего бы это? Не «конторские» дела?

– Отголоски недавнего инцидента.

– Фехтовальщик на куриных ляжках решил реабилитироваться?

– Можно сказать и так.

– Гвидо, я как посмотрю, ты в последнее время странным каким-то стал.

– Обстоятельства.

– Главное, чтобы обстоятельства на сей раз с тобой злой шутки не сыграли.

Летом у возвышающихся над привокзальной площадью часами было особенно многолюдно. Юнцы с дешевыми букетами, собирающиеся в Юрмалу отпускники, доступные привокзальные барышни. Терпеливые граждане выстаивали длинную очередь к тележке с мороженым. Отважные покупали с лотка пахучие, лоснящиеся от жира беляши. Рома называл это игрой «отыщи мизинец». Малютка Джоки подошел вовремя. Пепельного цвета рубашка с коротким рукавом, бежевые штаны, коричневые мокасины с замысловатой плетенкой. На этот раз «дипломат» был без проволоки. На плече болталась спортивная сумка синего дерматина с надписью «Rally». Андрей немного припозднился. До отправления поезда оставалось время, и троица направилась в кафе «Стометровка» – длинное, узкое помещение с шестью расположенными в ряд барными стойками.

– Круизу под названием «Один раз в год сады цветут» дан старт, – провозгласил Малютка.

– Главное, чтобы финиш удался, – понадеялся Рома.

Марьин промолчал. Он клятвенно обещал Свете провести время без приключений, отлично понимая, что это невозможно. Выпив по сто граммов бальзама с кофе, друзья вышли на перрон. Потные оркестранты играли «не кочегары мы, не плотники». Активный мальчик лет восьми, дергая маму за руку, спрашивал, не началась ли война. Малютка Джоки погладил ребенка по стриженой «лесенкой» голове. Отеческим тоном произнес:

– Это не война, малыш. Это начало подвига. Большого подвига в битве за урожай.

– А почему вы не в форме для битвы, дядя?

– Как раз сейчас я в форме. В самой что ни на есть лучшей форме. Как и твоя красивая мамочка.

Мило улыбнувшись, мамаша поймала сальный взгляд Малютки.

Под звуки меди хмурые грузчики толкали перед собой тележки, груженные спецпровизией. Ящики с бальзамом, водкой, вином и пивом. Короба с консервами, лотки с миногой, угрем и мясными деликатесами. Бронзовые тушки копченых куриц в этом ряду выглядели вполне заурядно. У бетонного столба с надписями «Zorro» и «Аэрофлот Монике в рот» стояла шеренга недовольных пионеров. Вожатая требовала улыбок и огонька в глазах.

За играющим глянцем локомотивом выстроилось четыре вагона. Первый – для партийного и заводского руководства. Новенький – в окнах голубые занавесочки с рюшами. Чрево второго поглощало еду из сновидений среднестатистического обывателя. У его железных ступенек стоял Гвидо Шнапсте и сверял по накладной количество продуктов. В третий, купейный, грузили аппаратуру телевизионщики, карабкался пишущий люд. Четвертый вагон был плацкартными. Его полки предназначались для живой Доски почета, а именно для инженерно-технических работников завода «ВЭФ».

Оркестранты заиграли универсальную для всех событий композицию «Прощание славянки». Прикурив от сигареты Хузина, Малютка Джоки начал пританцовывать, размахивая ладошками на манер дирижера. Завидев группу товарищей в строгих костюмах, принял стойку «смирно». Вышагивай эти люди по перрону даже голышом, в них все равно без труда можно было бы угадать аппаратчиков. Походка и взгляды копировали персонажей кинематографических агиток. Один из товарищей нес в руках зачехленный аккордеон. Усталые пионеры взметнули руки в приветствии. Выдав речевку, выполнили команду «направо» и двинулись к выходу с перрона. В хвосте процессии партийцев бодро вышагивал главный редактор газеты «Сельская жизнь» Айгар Калвитис. Рома сплюнул на мягкий от жары асфальт:

– Этот безразмерный хавроний весь провиант сожрет.

– Не переживай, Ромка, – успокоил Малютка Джоки. – Хватит всем.

– А кто имеет доступ к железнодорожным закромам родины? – поинтересовался Марьин.

– Товарищи, которые только что обдали нас запахом французских одеколонов, и журналисты, – ответил Малютка.

– А бойцы из отдела ИТР?

– Им не положено.

– Теперь понятно, почему их загнали в последний вагон и отрезали пути к сказочным яствам. Я, конечно, не против, но… Но какая несправедливость, Джоки! – воскликнул Роман. – Я об этих несчастных людях, втиснутых в аббревиатуру ИТР. Бедолаги целыми днями околачивают хером стены флагмана советской радиоэлектроники. От безделья их физиономии стали так же безжизненны, как фотографии, висящие на Доске почета. Два раза в месяц они подходят к окошечку кассы, не понимая, за что им, собственно, платят деньги. И вот им выпал шанс поработать. Не на крохотном дачном участке, половину которого занимает выгребной сортир, а в чудном яблоневом саду. Им выпал шанс, а одновременно и честь, быть хоть чем-то полезным стране. А их поселили в плацкартный вагон, да еще и отрезали путь к настоящему Эдему на колесах. И придется им под водку давиться вареными курами, яйцами и бутербродами с зельцем. Кстати, Малютка… А где мы будем жить в Лимбажи?