Андраш Беркеши - Последний порог

От своих мыслей Чаба отвлекся только тогда, когда отворилась дверь и в комнату вошел молодой светловолосый человек в очках. Подойдя к Брауну, он что-то зашептал ему на ухо, а штурмбанфюрер лишь молча кивнул.

Очкарик показал рукой на дверь, на пороге которой появились профессор Эккер и Эндре. У окна рядом стояли два стула, на которые очкарик вежливо указал Эккеру, улыбнувшись ему при этом.

Приход профессора и приятеля несколько успокоил Чабу. Он по-дружески кивком поздоровался с большеголовым профессором, который ответил своему ученику чуть заметной улыбкой.

— Вы уже подписали протокол, господин профессор? — вежливо спросил Браун у Эккера.

— Разумеется, — ответил тот. — Могу я закурить?

— Пожалуйста, господин профессор.

Эккер закурил. Очкарик предупредительно подал ему пепельницу. Профессор поблагодарил.

— Прошу прощения, — проговорил Эндре, вставая. — Я бы хотел получить ответ...

— Какой ответ? На что? — Браун с удивлением уставился на Поора.

— До каких пор вы намерены держать меня здесь?..

— Садитесь и не шумите, — сказал Браун.

Эндре испуганно сел. Его допрашивали почти целый час перекрестным методом, надеясь вселить в него страх и принудить к чистосердечному признанию. Первые минуты он очень боялся, но вскоре, поборов страх, начал мысленно молиться: «Господи, дай мне силы в сей трудный момент. Загляни в мою душу, и ты увидишь, что в ней нет злобы, все мы, и я в том числе, твои слуги. Я смиренно несу свой крест...»

Глядя на Чабу, Эндре видел, что тот отвечает спокойно на задаваемые ему вопросы, нисколько не боясь, временами он даже улыбается. Четкие, спокойные ответы друга вселили в Эндре уверенность, что он, видимо, не принимал участия ни в каких противозаконных действиях и ничего не знал о нелегальной деятельности Милана. Эндре посмотрел на Эккера. Профессор курил, следя маленькими сощуренными глазками не за Брауном, а за Чабой.

Штурмбанфюрер явно не спешил, он машинально задавал вопросы, записывая ответы. Тихо, словно для себя, он повторил:

— Чаба Хайду, родился в Будапеште десятого февраля тысяча девятьсот шестнадцатого года. Мать — Эльфи фон Гуттен, баронесса. Отец — Аттила Хайду, генерал-майор, евангелического вероисповедания. Окончил гимназию, в настоящее время студент второго курса медицинского факультета, проживает у родного дяди, барона Вальтера фон Гуттена, подполковника генерального штаба. Одновременно изучает философию, регулярно посещая лекции профессора доктора Отто Эккера, успешно сдал экзамены по курсу древней философии.

Браун посмотрел на юношу, удивляясь тому, что Чаба не был членом ни одной молодежной организации, хотя в университете действовала не только «Гитлерюгенд», но и различные спортивные и религиозные организации. Однако было известно, что Чаба и в Венгрии жил точно такой же замкнутой жизнью. Это вызывало подозрения.

— А в кружке черкесов вы не состояли? — спросил Браун.

— Не состоял, — ответил Чаба, не понимая, почему следователь смотрит на него с подозрением. — Сожалею, но я на самом деле не был и черкесом. — И он смущенно улыбнулся.

Браун тоже улыбнулся. Откинувшись на спинку стула, он спросил:

— Это не имеет к делу ни малейшего отношения, но мне просто любопытно: почему вы не были членом кружка черкесов? — Он потрогал свой подбородок и добавил: — Это сугубо личный вопрос.

Чаба стал еще спокойнее, ему начал нравиться этот человек с тонким голосом. «Выходит, что эти люди, вовсе не варвары. У них даже чувство здорового юмора имеется».

— Думаю, не стал только потому, что все члены кружка черкесов носят свою форму, а я не люблю никакие формы.

— И это говорите вы, у которого отец и брат — военные. — Браун изумленно улыбнулся.

— Это так. Я полагаю, что в одной семье вполне достаточно двух военных, даже больше чем достаточно. — Чаба посмотрел на профессора, который хихикнул при этих словах. — А разве я не прав, профессор? — Чаба закурил, так как руки у него уже не дрожали. Глубоко затянувшись несколько раз, он вообще уверовал в себя и продолжал, обращаясь к Брауну: — Знаете ли, человек трудно переносит даже нормальное течение жизни, а если это так, тогда зачем же обременять себя лишними вещами. Разве я не прав?

В темных глазах Брауна вспыхнули искорки любопытства. «А этот парень идет по нужному пути, — решил мысленно следователь. — Его смело можно причислить к группе болтунов. Нужно его разговорить, подробнее познакомиться с образом его мышления, потом будет совсем нетрудно определить его политические симпатии и антипатии».