Андраш Беркеши - Последний порог

— Предположим, что мы ошибаемся и что генерал все же заговорщик...

Эндре нервно схватился за очки и произнес:

— Если я ошибаюсь, то есть если окажется, что дядюшка Аттила все же предатель, то мне предстоит выбирать между родиной и предателем. Господь бог свидетель, что я выберу родину.

— Я так и думал, дорогой сынок, только дело до этого не дойдет.

Милан Радович во второй раз потерял сознание как раз тогда, когда Эндре уходил от Эккера размышляя, что ему, возможно, удастся помочь другу.

Когда майор Бабарци получил от Вебера распоряжение немного «размять» молчаливого узника, он сказал Милану:

— Послушай, Радович, терпение мое кончилось. Мне приказано заставить тебя говорить. Понял? Я не хочу, чтобы ты подумал...

— Я ни о чем не думаю, господин майор...

— Я в последний раз спрашиваю: намерен ли ты давать показания?

— Мне нечего сказать.

А спустя час Милан, полуголый, валялся на бетонном полу с таким избитым лицом, что его невозможно было узнать. Его облили водой, привели в чувство, и все началось сначала. Когда же Милан потерял сознание во второй раз, вмешался Вебер.

— Достаточно, — сказал он, — не трогайте его больше, майор. — При этом он бросил злобный взгляд на Бабарци — разумеется, он не жалел Милана, он просто боялся, что рассвирепевший майор убьет Радовича раньше, чем тот заговорит. — До следующего распоряжения не прикасайтесь к нему.

Войдя в кабинет к профессору Эккеру, Вебер застал его за чтением свежих донесений. Профессор оторвался от бумаг и с любопытством посмотрел на Вебера.

— Отстраните этого Бабарци от экзекуции, — заявил Вебер. — Он в этом толком не разбирается. Бьет, не смотрит куда. Радович уже второй раз надолго теряет сознание.

— Он что-нибудь показал?

— Ничего, а сейчас он без чувств.

Эккера словно подменили: от его спокойствия не осталось и следа.

— Мы с вами оказались в ужасном положении, дорогой Феликс. — Бросив взгляд на лежавшие передним донесения, Эккер продолжал: — Майор Шульмайер бесследно исчез. Объявлен его розыск. Вы, конечно, знаете, что он был другом полковника Гуттена. Последний раз он встречался с ним в доме генерала Хайду. — И он нервно забарабанил пальцами по столу: — Вчера вечером Геза Бернат был у Хайду на вилле, а после отбоя воздушной тревоги он поехал в госпиталь. С тех пор агенты наружного наблюдения его не видели. А где находится наш друг Чаба?

— В приемной. Бабарци дал ему для изучения «Директиву о внутренней службе».

— Правильно, — проговорил Эккер, откинувшись на спинку кресла. — Итак, мы, Феликс, начали фронтальное наступление. Установите наблюдение за капелланом Эндре Поором и организуйте прослушивание его телефонных разговоров. Я надеюсь, что нам удастся убедить его, однако такой наивный субъект может преподнести любой сюрприз. Продолжайте контролировать все телефонные разговоры генерала Хайду. И, как мне кажется, пора расставлять сети и на доктора Андреа Бернат.

Вебер кивком дал знать, что он его понял, но все же спросил:

— А что делать с Радовичем?

— Продолжать допрашивать, но не давайте Бабарци самовольничать. Самое главное — имена... имена... Вообще-то всю эту банду давно пора бы ликвидировать.

Вебер догадался, что Эккер теряет терпение, а это уже было плохим признаком.

— Пришлите ко мне Чабу Хайду, Феликс.

Когда Вебер удалился, Эккер выпил рюмку,коньяку, а затем принялся вышагивать по кабинету. «Мне нужно одержать победу, — думал он. — Во что бы то ни стало, но надо, иначе в начавшемся хаосе я могу сильно подпортить собственную карьеру. Я, конечно, не ожидал, что Хайду окажется таким крепким орешком. Возможно, мой просчет заключался в том, что я не учел дипломатический опыт генерала. Но теперь все должно пойти как по маслу...»

В этот момент на пороге появился Чаба. Он остановился, вытянулся, как того требовал устав, и доложил. Судя по его виду, было не заметно, чтобы он волновался. Он даже знал воинское звание профессора, и это привело Эккера в замешательство.

— Здравствуй, сынок. Давай безо всяких церемоний, ради бога, без всяких формальностей... — Сказав это, он подошел к Чабе, поздоровался с ним за руку, а затем показал на кресло: — Прошу, дорогой друг, садитесь и рассказывайте, что нового.

Чаба сел, чувствуя, как у него взмокла спина. «Вот и начинается игра. Вот и настало время проверить, умею ли я притворяться, есть ли у меня задатки артиста. Но при этом самое главное — не думать о страхе. Все нужно делать так, как мне советовал отец...»