Андраш Беркеши - Последний порог

Эккер понимающе закивал и, посмотрев на Феликса, спросил:

— Ну, Феликс, вы теперь понимаете, в каком направлении мы движемся?

— Да. Рассказ господина священника показался мне вполне убедительным. Выходит, что генерал Хайду ненавидит не только коммунистов, но и Германию тоже.

— Нет, не Германию, а только фюрера, — запротестовал Эндре, — только режим национал-социалистов.

— По нашему убеждению, — уверенно заявил Вебер, — фюрер и его партия — это то же самое, что Германия.

Эккер поднял руку: он не любил, когда кто-то отнимал у него инициативу.

— Мой дорогой, — обратился он к священнику, — когда вы в последний раз встречались с Чабой?

— Год назад, перед отъездом на фронт.

— А с Миланом Радовичем?

— Восемь лет назад, незадолго до его ареста. — Эндре немного подумал: — Да, я это хорошо помню. Милана арестовали осенью тридцать шестого года, вернее, в августе. — Худое лицо священника от волнения окрасилось густым румянцем. — А что с ним? Я слышал, что он умер. Я очень много молился за него.

Перехватив взгляд Эндре, Эккер сказал:

— Он жив.

Эндре с облегчением вздохнул, изможденное лицо его озарила добрая улыбка.

— Слава всевышнему! — На миг он закрыл глаза, словно воздавал господу богу хвалу. — Я чувствовал, что он жив. Когда ему удалось бежать, я подумал, что, по-видимому, у Милана божеские намерения. Из гестапо можно вырваться лишь с божьей помощью.

— ...а также с помощью предателей и изменников родины, — заметил Эккер. — Факт остается фактом, что побег удался. Если вы помните, я в ту пору намеревался ему помочь. Я думал, вы этому свидетель, что Радович — это жертва, слепое орудие в чужих руках. К сожалению, я ошибся. Милан — героическая фигура международного коммунистического движения, о котором ходят целые легенды.

— Я не удивляюсь, — с некоторой гордостью проговорил священник. — Милан всегда был смелым парнем. Думаю, что об этом и вам хорошо известно, господин профессор. У Милана яркая, противоречивая натура. Было время, когда я завидовал ему. Значит, он жив...

— Его поймали! — выпалил Эккер, не спуская глаз с лица священника.

Капеллан, казалось, остолбенел, глаза его засветились каким-то странным светом, губы задрожали.

— Поймали? Когда?

Эккер подпер свою большую голову левой рукой, полуприкрыл глаза.

— Несколько дней назад, — ответил он. — Однако сделать это было нелегко, он не пожелал сдаться. Застрелил трех полевых жандармов, многих ранил, его, правда, тоже ранили. Теперь он здесь. — Эккер с удовольствием затянулся. — Именно поэтому, дорогой Эндре, мы и откомандировали вас с фронта: нам нужна ваша помощь.

— Чем же я могу вам помочь, господин профессор? — спросил Эндре голосом человека, который только что проснулся.

Вебер инстинктивно почувствовал, что Эккер готовит какую-то хитрую ловушку доброму и доверчивому капеллану.

— Я знал, дорогой друг, что мне не придется разочароваться в вас. Нам потребуется от вас, так сказать, многоплановая помощь. Но прежде я кое о чем расскажу вам. Разумеется, то, что я вам доверю, военная тайна. Вы, конечно, знаете, дорогой Эндре, что Милан является членом Коммунистической партии Венгрии, которая в данное время существует нелегально.

Священник смотрел в пустоту. «Коммунистическая партия... — подумал он. — Как только что-нибудь случится, так сразу же слышишь: «Коммунистическая партия».

Эккер встал и закрыл окно, чтобы не слышать шума, доносившегося с улицы.

— Милан Радович выполнял важное партийное задание. Думаю, что подлое покушение на фюрера не обошлось без его вмешательства. Однако оно само по себе является лишь отдельным звеном в цепи множества антиимперских заговоров, в которых принимают участие самые различные антинемецкие силы, нелегальные партии, секретные службы и тому подобное. — Он заходил по комнате, читая чуть ли не целую лекцию о целях заговоров и их реальных возможностях.

Вебер, слушавший профессора с особым вниманием, под конец уже не мог определить, что из услышанного им является правдой, а что плодом богатой фантазии Эккера.

— Коммунистические партии, а вернее, Москва, — продолжал профессор, — стараются объединить все антинемецкие силы, а затем в определенное время развернуть всеобщее вооруженное восстание. По имеющимся у нас сведениям, Милан Радович вел переговоры с венгерскими политиками в этом направлении. В то время как вы на фронте жертвовали своей жизнью ради интересов родины, ради христианской цивилизации, ради тысячелетней нашей культуры, отдельные венгерские господа старались запродать страну большевикам.