Андраш Беркеши - Последний порог

Политикой тебе не надо заниматься, тебе нужно лечить народ. А если ты серьезно относишься к своей профессии, то скоро поймешь, что болезни нужно не только лечить, но и предупреждать. Освидетельствуй сотню лиц, страдающих малокровием, и среди них ты найдешь не один десяток больных туберкулезом, особенно среди крестьянских ребятишек. А что ты можешь сделать? Выпишешь им рецепт на лекарство и посоветуешь ребенку лучше питаться. Ты не скажешь одного — где взять на это средства. Но это уже политика. А врачи, которые едут в Африку, в большинстве своем лечат не бедных жителей, а местных господ...

Допив остатки кофе, Чаба поставил чашечку на стол, со злостью посмотрел на Берната и подумал: «Зачем он мне все это говорит? Уж не для того ли, чтобы спустя несколько лет спросить: «Ну что, старина, я был прав?» И тут Чаба понял, что Бернат регулярно обрабатывает его подобным образом, с тем чтобы однажды он сам пришел к мысли о вступлении в какую-нибудь организацию движения Сопротивления. Но немцев не одолеть героям-одиночкам, как бы они ни старались. Он снова подумал о Милане, но только на этот раз сердце у него уже не сжалось. То время, казалось, давным-давно миновало. Странно только, что с тех пор у него уже не было такого близкого друга, как Милан.

Бернат встал и, с трудом подавив зевок, повернулся к Чабе.

— Как бы я хотел оказаться неправым! — сказал он. — Спокойной ночи, старина.

— Я ничего из вашей перепалки не поняла, — пожаловалась Андреа, когда они остались вдвоем.

Чаба крутил между пальцев сигарету.

— Мы говорили о своих воспоминаниях, — объяснил он и внимательно посмотрел на девушку.

— От этого у тебя и настроение испортилось?

Чаба посмотрел на часы, которые показывали начало одиннадцатого.

— А ты спать не хочешь? — спросил он.

Андреа поправила волосы и, с удивлением взглянув на юношу, возмутилась:

— Чего ты мне зубы заговариваешь?! Спать я не хочу, зато желаю знать: что с тобой? Тебя кто-нибудь сильно обидел?

— Что ты! — Он нехотя улыбнулся: — Ты же знаешь, что я иногда сам себе не нравлюсь. Сейчас я как раз нахожусь в таком состоянии. — Он ласково погладил девушку по руке: — Если бы не ты...

— А сейчас тебя что беспокоит? — перебила его Андреа.

Чаба запустил пятерню в свои густые волосы, лицо его приняло каменное выражение.

— Ничего, — ответил он. — Просто я ненавижу самого себя. Скажи, Андреа, почему ты не хочешь стать моей женой?

— И это тебя беспокоит?

— И это тоже. Несколько лет назад Эндре как-то сказал, что я никогда не женюсь на тебе.

Андреа выбирала себе сигарету из шкатулки. Наконец она нашла ту, которую искала, и закурила.

— Он был прав, — сказала она, выпустив изо рта дым. — Возможно, Эндре знает твоего отца лучше, чем ты сам.

— Чепуха! — Чаба нервно махнул рукой. — Это зависит не от моего отца, а от тебя самой. Ты же хорошо знаешь, что отец уже не противится нашему браку.

— Скажи, ты на самом деле ничего не знаешь?

— Чего?

— Того, что ты не можешь жениться на мне.

— Это почему же я не могу?!

— Да потому, что соответствующие инстанции военного министерства по моральным и политическим мотивам считают невозможным брак венгерского офицера королевской армии с Андреа Бернат.

Чаба сердито сдвинул брови, отчего все мускулы на его лице напряглись. Ему с трудом удалось сдержаться.

— Это кто же рассказал тебе о такой глупости?

— Так оно и есть, Чаба, можешь мне поверить. Обидно, только, что твой отец знал об этом еще тогда, когда намеревался заключить со мной известное тебе соглашение, а это уже некрасиво с его стороны.

— О каком соглашении ты говоришь?

Андреа рассказала, о чем после гибели Аттилы просил ее генерал, и что она ему ответила. Чаба с изумлением слушал девушку.

— Этого не может быть! У отца, конечно, временами бывают довольно странные заскоки, но он порядочный человек.

— Суди как хочешь. Видишь ли, Чаба, я люблю тебя, и потому наши отношения меня нисколько не смущают. Я знаю, что ты тоже любишь меня, и потому останусь с тобой вопреки случившемуся. — Она встала и, присев на подлокотник кресла, в котором сидел Чаба, обняла его за шею. — Я верю тебе, но все же хочу тебя попросить кое о чем: давай пока больше не будем говорить об этом. В определенных положениях женщины подчас мыслят более трезво, чем мужчины. Сейчас мы с тобой как раз находимся в подобном положении. Не стоит опережать события. Если ты на самом деле решишь жениться на мне, тогда тебе придется отказаться от своего офицерского звания. Одновременно это означало бы разрыв с родителями, а я не хочу, чтобы ты пошел на этот шаг. Подождем до конца войны. Обещай мне...