Юхан Харстад - Где ты теперь?

А потом начался дождь. Опять.

Такой же дождь, как и раньше. Совсем не ливень, всего лишь едва заметная изморось, но одежда промокла в считанные секунды, я до подбородка застегнул молнию на своей тонкой куртке, влажные брюки прилипли к ногам. Рядом с фабричным почтовым ящиком стоял мальчик. Я подошел к нему, а он молча следил за мной взглядом. Я попытался улыбнуться ему, искренне, по-детски, но у меня не очень-то получилось. Когда он оказался уже позади, на расстоянии метров двух, он меня окликнул. «Ты тут живешь, – спросил мальчик, – на Фабрике?» Остановившись, я повернулся, не зная, что ответить. Я не знал, где живу, поэтому сказал, что приехал только сегодня. «Утром». Ему было лет девять-десять, может, одиннадцать, и был он какой-то мелкий, его ровесники явно крупнее, если память мне не изменяет. На нем были очки с почти незаметной оправой. Может статься, он вырастет красивым мальчиком, очень красивым, лет через десять станет самым красивым мальчиком во всем поселке, а может, так и останется совсем незаметным, как обстоятельства сложатся, сразу и не скажешь. На нем была дутая куртка, черная-черная, от дождя она намокла, и он продрог, поэтому до конца застегнул молнию, а руки засунул в карманы. «А ты вообще-то откуда?» Я ответил, что из Норвегии, а мальчик сказал, что никогда там не был. Но зато он был в Дании, два раза, в Копенгагене. «Тиволи», – сказал он. «Розовые сосиски», – сказал я. «АГА!» – сказал он. Вкусные эти розовые сосиски. «В Норвегии все так же, как и здесь, – сообщил я, – только еще деревья есть. И народу чуть побольше. А так – все то же самое». Он посмотрел в сторону, не зная, что еще сказать, шел дождь, было холодно, и мы толком не знали, о чем разговаривать, на моем Западном фронте было без перемен, поэтому я спросил: «А ты сейчас куда?» – «К Оулуве пойду», – быстро ответил он, повернулся и махнул рукой на один из деревянных домиков, стоящий чуть поодаль от остальных. «Твоя девушка?» – обязательный вопрос. «Подруга», – так же заученно ответил он. Замечательно, с формальностями улажено. «Меня Софус зовут», – сказал он. «Матиас». – «В Гьогве живет пятьдесят четыре человека», – сказал Софус. «Это немного», – ответил я. «Ага, – сказал он, – всего ничего». А потом он попрощался – «бай-бай» – и ускакал вприпрыжку, топая кроссовками по тропинке. Когда он подошел почти к самому домику, он позвал Оулуву, и я заметил, что в окошке промелькнула чья-то тень. Потом она выглянула, крикнула что-то в ответ и исчезла. Я услышал, что дверь открылась и снова закрылась. Я добрел до Фабрики, открыл дверь и вернулся к безлюдью и шуму ничтожности.

Я опять промок до нитки. Сняв куртку, я повесил ее на стул, со стыдом надеясь, что Хавстейн еще не скоро вернется, не увидит, что она мокрая, и не поймет, что я, сдавшись, пытался уйти. Хотя я почти не знал Хавстейна, я все равно уважал его, как-то машинально, будто послушная собачонка, которая виляет хвостом, встречая хозяина. Лежа на диване, я притворялся мертвым. Потом взял со стола пульт от телевизора, попереключал немного каналы, но, должно быть, что-то неправильно нажимал, везде были одни белые мухи, поэтому через полчаса мне это наскучило, я выключил телевизор и посмотрел на часы. Они по-прежнему показывали половину восьмого. Уставившись в потолок, я попытался собраться с мыслями, но не знал, о чем думать.

Хавстейн вернулся, только когда начало темнеть, было где-то часов одиннадцать, а может, и двенадцать. Я услышал, что подъехала машина, шелест шин по гравию, дверца открылась и захлопнулась, затем в коридоре послышались шаги. Потом он зашел в гостиную. Я лежал, повернувшись к нему спиной, и не видел его, но я знал, что это он: войдя, он словно сдавил пространство в комнате. Я ждал, что он поздоровается, начнет говорить, расскажет, что сказал Йорн и что он сам сказал Йорну. Но я не был уверен, что мне действительно хочется все это выслушивать.

Хавстейн прошел в комнату. Сел на стул рядом со мной. Приподнявшись, я напрягся. Попытайся произвести приятное впечатление. У меня все в порядке. Я – хороший гость.

– Привет, – сказал Хавстейн.

– Привет.

Потом последовало долгое молчание, будто мы ждали, когда день закончит подводить итоги. Я заговорил первым:

– Ты нашел Йорна?

– Да, – ответил Хавстейн, – нашел. Очень хороший парень. Ты его давно знаешь?

– Ну, ага, со школы, что-то вроде того. – Я вдруг засомневался, какие-то проблемы у меня со счетом в уме.

– Очень хороший парень.

– Он как раз вокалист, – выдавил я, – в «Перклейве», ну, в группе, с которой я приехал…