Юхан Харстад - Где ты теперь?

1983 год. В Ставангере осень, и я просыпаюсь только по вторникам, почему – непонятно. По всем остальным дням я сплю. Я сплю целыми неделями, а когда просыпаюсь, простыни всегда свежие, в комнате пахнет мылом и пыль на подоконнике вытерта. В комнате жарко, мне хочется открыть окна и впустить в комнату свежий воздух, но мне не разрешают. Мне говорят, что комнату проветривают, пока я сплю. Правда ли это, я не знаю. Потом я опять засыпаю, и мне снятся одни и те же сны, но я никогда их не запоминаю. Отец приносит мне термос с чаем. Раньше он никогда не пил чай, не знаю, с чего это вдруг он начал его пить. Я тоже не особенно люблю чай. Однако сейчас мы сидим на стульях, пьем чай и разговариваем про улицы. «Они ничуть не изменились , – говорит он, – они ждут тебя и всегда будут ждать, времени у них много». Я думаю об улицах. Входит мама. Повесив пальто на вешалку в шкафу, она присаживается ко мне на кровать. «Ну, как дела?» – спрашивает она, и я всегда отвечаю одинаково: «Хорошо. Спасибо».

Я вежливый.

Мы молчим. Мы уже обо всем поговорили раньше. Много дней говорили. Я смотрю на часы над дверью. Стрелки на них крутятся в обратном направлении, и я начинаю думать, что нахожусь в стране, где все шиворот-навыворот, а все жители немного чокнутые и странные. Я в стране, где все наоборот. Так оно и есть. На улице идет дождь, он начался, еще когда меня привезли сюда. Если никто не будет следить за порядком, то вода скоро поднимется до подоконника, просочится через щелки в палаты, поднимет кровати и вынесет нас отсюда.

Резко встав, я подхожу к шкафу. Достаю куртку, надеваю ее и пытаюсь отыскать ботинки.

Отец:

– Матиас, ты куда?

Я:

– По-моему, пора уходить, а вы что думаете?

Это повторяется каждый раз, когда они приходят. Так уж оно сложилось. Я вернусь домой. Просто еще слишком рано. Мама подходит ко мне, обнимает меня и снимает куртку, я вновь сажусь на стул и пью чай.

– Не надо все усложнять, сложностей и так уже предостаточно, – говорит она.

– Ты считаешь, что это сложности? Вообще-то мне так не кажется.

– Матиас, мы все тут жертвы.

– То есть?

– Всем нелегко.

– Разве?

– Да.

Я смотрю в окно. На деревьях лежал снег, под его тяжестью одна ветка согнулась, и хлопья полетели вниз.

– Ой, – сказал я.

– Что?

– Снег упал. Это значит, что прямо сейчас один китаец свалился с велосипеда. Или выиграл в лотерею.

– Правда?

– Да, эффект бабочки. Так оно и есть.

– Я не знала.

– Однако это так.

На следующие выходные меня отпустили домой. На время. По часам. Обращаются со мной осторожно, а по вечерам меня аккуратно отвозят обратно, словно я плутоний. Мне в руки суют свертки, я не знаю, куда их девать. По телевизору в приемной показывают концерт Элвиса «Привет с Гавайев». Я возвращаюсь в палату и накрываюсь одеялом. Когда я вылезаю из-под одеяла, выясняется, что во времени произошел сбой, прошло уже три недели, у кровати стоят мама с Йорном и мама спрашивает, где моя куртка.

Сперва я ничего не понимаю, я не помню, чтобы мне что-нибудь объясняли, но меня, очевидно, выписывают. Мама достает из шкафа мою куртку, а я просто сижу на кровати. Мама кладет куртку рядом со мной и, извинившись, на минутку выходит из палаты. Йорн садится на стул для посетителей и думает, что бы сказать, но ничего придумать не может, мы с ним не настолько хорошо друг друга знаем. Должно быть, это мама попросила его прийти. Говорить нам особо не о чем, поэтому я спрашиваю:

– Говорят, ты группу организовал? Как она называется?

– «Перклейва». Супергруппа. Лучше, чем «Трусливые приемчики». Ты обязательно должен как-нибудь нас послушать, мы как раз сейчас работаем над парой просто охрененных песен.

– Ага.

Возвращается мама с одной из медсестер. Скрестив руки, они стоят рядом, словно добрые подружки.

– Да, кажется, нам можно идти, – сообщает мама, а я не понимаю, кому это она – медсестре или мне. Однако я послушно встаю и натягиваю куртку.

– Ну, что ж, Матиас, спасибо тебе за все, – говорит женщина в белом, когда я иду вслед за мамой и Йорном к двери.

– Вам спасибо. И хороших выходных.

– Сегодня вторник, Матиас.

– Лучше рано, чем никогда.

– Это верно. Береги себя.

Мы стоим возле большого кирпичного здания, мама ищет ключи от машины и обменивается с Йорном дежурными фразами. Я чувствую себя чучелом какого-то зверя, которое перевозят с выставки на выставку. Машинально веду себя так, как они, по-моему, хотели бы, но они этого, кажется, не замечают.