Эйлин Фэйворит - Героини

Несколько дней спустя Грета с мамой позвали меня на кухню, усадили за стол и рассказали об отце. Выяснилось, что с самого моего рождения мама больше всего на свете страшилась, что настанет день — и я ускользну в роман вслед за Хитклифом, что он вернется за мной. Вот почему мне запрещалось бродить вечерами по лесу, тем более в одиночку. Мама отправила меня в больницу только потому, что ей казалось: там я буду в безопасности. Уж оттуда-то я не сбегу.

— Но ведь ни одна из героинь до сих пор не возвращалась, — заметила я.

— Пока что нет, — ответила мама.

— От этой парочки, Хитклифа и Кэтрин, одни только неприятности! — вставила Грета. — А твоя мама была совсем еще девочкой. Совсем ему не подходила.

— А ты, Пенни, сейчас моложе, чем я была тогда, — сказала мама. — И я не понимаю, как ты смогла устоять перед королем при всем его опыте и необузданности.

— Да Конор был нормальный мужик, — отмахнулась я.

Мне вовсе не хотелось рассказывать маме о взглядах Конора на сексуальные отношения с женщинами. Знала, она еще больше разволнуется.

— Я хочу прочесть эту книжку, — сказала я. — Хочу знать, каким был мой настоящий отец.

— Характерец еще тот, — заметила Грета.

— Он что, злой? — спросила я.

— Да нет, скорее непонятый, — ответила мама. — Ведь он явился совсем из другого времени. Но думаю, тебе надо немного подождать. Достаточно и того, что тебе пришлось пережить.

Понять и принять тот факт, что моим отцом оказался вовсе не футболист из Линкольн-Парка, а злодей из романа, оказалось не так-то просто. К тому же у меня был не лучший возраст для осознания подобных вещей — тринадцать лет, переходный возраст. Прочесть «Грозовой перевал» мне не удалось, мама сожгла единственный экземпляр книги. Она пыталась защитить меня от нее, хотя во всех других случаях отрицательно относилась к цензуре. Но книгу не составило труда получить в библиотеке. Я читала ее по ночам в свете фонарика, а потом прятала под матрас. Это было дешевое издание в мягкой обложке, в аннотации Хитклифа называли «найденышем с диким, необузданным нравом». Что же, у нас имелась как минимум одна общая черта: оба мы были незаконнорожденными. Он никогда не чувствовал себя любимым и желанным в приемной семье, где каждый, кому не лень, отпускал колкости по поводу его цыганской внешности. Прочтя о том, как он выглядел, я поняла, что лицом пошла в маму. Но меня беспокоил его характер. Как жестоко он поступил с Изабеллой, сестрой Линтона! Он женился на ней лишь затем, чтобы получить возможность вернуться в поместье Линтонов, а потом жениться на Кэтрин. Страстная любовь Хитклифа и Кэтрин почти ни о чем мне не говорила, возраст был не тот, а еще меня страшно раздражали ее приступы лихорадки и вечные истерики. Нелли, от лица которой велось повествование, даже предположила, что Хитклифа подбросили эльфы, — то есть он был существом, наделенным сверхъестественными способностями (которые применялись исключительно во зло). Я задумалась: может, и во мне засела частичка этого зла, передалась через гены отца — отрицательного героя? Я стала думать о своем темпераменте, проверяя себя, когда чувствовала, что во мне могут проявиться мелодраматические наклонности героинь. Затем в голову пришла новая мысль: может, мое желание бороться с героинями за внимание мамы сходно с ревностью, которую испытывал Хитклиф к Линтону?..

Порой мне казалось, что мама выдумала всю эту историю, стремясь к самоутверждению, что характерно для подростков. Всем вокруг я продолжала говорить, что мой отец умер, что он был восходящей звездой университетской футбольной команды. Но затем меня вновь охватывало ощущение полуреальности происходящего, казалось, что окружающий мир наполовину реален, наполовину иллюзорен. Это странное чувство преследует меня по сей день. Ни один психотерапевт не вывел бы меня из этого состояния, потому что ни одного из них я бы не смогла посвятить в свою историю. Мне бы просто не поверили, непременно бы упекли в психушку и стали накачивать медикаментами. Порой мне хотелось родить ребенка, надеясь, что его отец сможет «разбавить» генотип Хитклифа. Но я тут же спохватывалась: а что, если гены моего биологического отца все равно будут доминировать? И тогда родятся дети, от которых можно будет ожидать чего угодно.

Прочитав «Грозовой перевал», я как следует покопалась в городской библиотеке Прэри Блафф, и мне удалось найти издание под названием «Дейрдре: изгнание сыновей Уислиу». Там было все, о чем рассказывал Конор: и предсказание друидов, что Дейрдре, вопящая еще в утробе матери («непристойный шум и гам во чреве»), станет погибелью для многих воинов Ольстера. И то, что однажды Конор услышал, что из этого ребенка выросла самая красивая женщина на земле, и возжелал ее, несмотря на желание других ольстерцев увидеть ее мертвой.