Дубравка Угрешич - Снесла Баба Яга яичко

А взять Марселя Дюшана, который на одной из своих картин нарисовал женщину в белых гольфах, как и Курбе?! У женщины раздвинуты ноги, но Дюшан в отличие от Курбе недвусмысленно помещает попугая у самого входа в вагину женщины.

И Фрида Кало использовала попугаев! На одной картине зеленый попугай сидит у нее на плече, как у пирата, на другой она изображает себя с четырьмя попугаями, по одному на обоих плечах и еще два на коленях, она обнимает их руками. При этом в одной руке у нее сигарета.

А Рене Магритт?! Одно из его полотен — это портрет молодой женщины с медно-рыжими распущенными волосами. Женщина одета в платье с воротником из роскошного белого кружева. Кружева и на манжетах рукавов — они похожи на раструбы перчаток. Женщина стоит возле дерева, на котором сидят птицы. Одна птица особенно впечатляет: у нее пышный оттопыренный рыжий хохолок и длинный тонкий клюв. Женщина двумя руками держит еще одну птицу и ест ее, как зрелый плод инжира. Видны темно-красные внутренности птицы, сердце, печенка, но как ни странно — нигде ни капли крови! Кружевной воротник и кружево на манжетах остались ослепительно-белыми. На лице женщины сладострастное выражение, и картина имеет недвусмысленное название «Наслаждение».

Пипки… Да, женщины и их завороженность птицами. За исключением андрогинной Фриды Кало, женщины, которая на холсте выглядит как настоящий мужчина, с усами и сигаретой, все остальные авторы, участвующие в происходящей на картинах замаскированной эротико-ор-нитологической оргии, — мужчины… А если бы спросили женщин, то у них самой любимой птицей, безусловно, оказался бы не попугай, а Супермен! It's a bird! It's a plane! [34] Это птица, это самолет! ( англ.)

От вертевшегося в голове слайд-шоу и запаха шоколада Беба почувствовала легкую слабость. Поэтому она вылезла из ванны и отправилась искать душ. Проходя мимо зеркала, Беба взглянула на свое отражение и остолбенела. Она была похожа на гигантскую шоколадную сову.

— Мадам, а массаж?! — воскликнула у нее за спиной женщина в белом халате.

— Массаж оставим на следующий раз, — сказала Беба и встала под душ. Вместо того чтобы поднять настроение, ванна произвела на нее совершенно противоположное действие. Бебе казалось, что она выбралась из какого-то омута, который высосал из нее всю энергию.

Спеша рассказать Пупе, как выглядела эта дурацкая «конфетница», Беба на выходе чуть не столкнулась с мистером Шейком. Увидев антипатичную даму, распространявшую вокруг себя неаппетитный сладковатый запах, мистер Шейк помрачнел.

— Have a nice lay [35] Приятно полежать (англ.). , — сказала Беба любезно. Мистер Шейк ничего не ответил, захлопал глазами и поспешил туда, куда направлялся.

«Боже, ну что за невоспитанный тип!» — подумала Беба. Ведь Беба, зная, что мистер Шейк с Куклой договорились сегодня после обеда играть в гольф, просто-напросто пожелала ему приятного дня [36] Верный вариант звучания этой фразы по-английски: «Have a nice day!» .

А мы? Мы спешим вперед.

Да, в человеке проснулся необузданный аппетит к жизни. С тех пор как стало известно, что его не ждет другая жизнь на небе, что критерии получения визы в ад или в рай пошатнулись и что реинкарнация в кабана или крысу — это вовсе не выигрыш в лотерею, человек решил задержаться тут, где он есть, сколько сможет или, говоря другими словами, решил жевать жвачку своей жизни как можно дольше и при этом еще развлекаться выдуванием из нее пузырей. Если верить статистике, разница действительно впечатляющая: в начале XX века средняя продолжительность жизни колебалась в районе сорока пяти лет, в середине века она увеличилась до шестидесяти шести, а сейчас, в самом начале XXI века, средний возраст достиг прекрасного показателя — семьдесят шесть лет. За период всего в сто лет люди продлили свой срок почти на пятьдесят процентов. Правда, этот статистический бум отмечен только в относительно спокойных и богатых районах мира. Ведь в Африке люди сегодня умирают как мухи и, вероятно, гораздо быстрее и проще, чем когда бы то ни было раньше.

Доктор Тополанек в одиночестве сидел в конференц-зале отеля и размышлял. На экране мерцала, перенесенная на него проектором, фотография Иосифа Виссарионовича Сталина. Сегодня доктор Тополанек собирался кое-что рассказать о коммунистической идее долговечности, но рассказывать оказалось некому. Конференц-зал был пуст.