Дмитрий Вересов - Дети белых ночей

– Кира, я не мог отказать Алексею Петровичу. Он сказал, что тебя разыскивает военкомат. Надо принимать срочные меры. Он еще сказал, что может тебе в этом помочь. Я, конечно, дал ему твой телефон. Ведь это не предательство?

– Конечно, нет. Наоборот, спасибо тебе. Нельзя же до двадцати семи лет прятаться. Отец должен мне помочь.

– В общем-то, это все. Скоро подаем заявления. Ты не знаешь, со справкой о беременности сразу расписывают?

– Думаю, что сразу.

– И еще. Англичанка может быть на советской свадьбе свидетельницей?..

У каждого, наверное, наступают такие минуты в жизни, когда обязательно надо поговорить с отцом. Сесть на кухне, в трусах и майках. Сначала будет говорить сын, потом отец, затем они будут спорить, еще попозже соглашаться. В общем-то, тут советы никакие не нужны, опыт поколений – полная ерунда. Тут что-то замешано на крови, нечто такое растворено в человеческой душе. Время от времени оно садится на дно, выпадает в осадок. Вот тогда-то и нужно разговаривать, взбалтывать нечто, поднимать его со дна души.

Он сидел в своей комнате, прислонившись спиной к металлическим ребрам кровати, ждал и вспоминал. Воспоминаний было немного. Кирилл вспомнил, как лет десять назад они с отцом на Восьмое марта жарили курицу по какому-то новому рецепту. Тушку надо было завернуть в газету, и отец сказал, что для этого лучше всего подойдет «Правда». Поставив курицу с портретом Суслова на гузке в духовку, они уселись напротив и стали ждать.

– А не поиграть ли нам во что-нибудь? Скоротаем время,– неожиданно предложил отец, который никогда до этого с сыном не играл.

– Давай! – обрадовался Кирюша и стал предлагать ему на выбор.– Машинки, солдатики, кубики...

– В кубики, что ли? Пошли, попробуем.

Несколько наборов кубиков были перемешаны у мальчика в картонной коробке из-под обуви. Они уселись на полу и стали лениво перебирать различные по цвету и по форме деревяшки.

– А не построить ли нам авианосец? – спросил Кирюшу отец.– Это будет первый советский авианосец. Самолетики у тебя, надеюсь, имеются?

– Надеюсь, имеются,– повторил мальчик, вынимая отдельный пакет с авиацией.

– Да тут у тебя на двадцать авианосцев! – удивился отец.

Впервые Кирилл увидел вдохновенного отца. Авианосец получался огромный, потому что они решили использовать все имеющиеся кубики. Вот уже мишень для стрельбы присосками легла на посадочную палубу, а Кирюша прикрепил на корму военно-морской флаг. Работа была закончена. Начинались испытания. Когда первый истребитель поднялся с палубы, сделал два пробных круга и благополучно приземлился, в комнате запахло паленым.

– Резину сжег на шасси,– усмехнулся отец.– Чувствуешь? Где-то горит.

– Чувствую,– согласился мальчик.

Тут они посмотрели друг на друга и с криками бросились на кухню...

Курица была покрыта черной копировальной бумагой. Товарищ Суслов канул в черную бездну. Черную курицу положили на блюдо и поставили на стол. Отец и сын смотрели на ее абсолютно черное тело. Щелкнул замок. Пришла мама.

– Вы бы лучше в пожарников играли,– сказала она.

Кирюша проковырял в черной корке дырочку и отщипнул кусочек белого, дымящегося мяса. Такой вкусной курицы он не ел больше никогда в жизни. А отец с ним больше никогда не играл...

Часто звонок, которого ждешь, бывает неожиданным.

– Алло! Пригласите к телефону Кирилла Маркова.

– Это – я, папа. Здравствуй.

– Здравствуй, сын. Как ты живешь?

– Все хорошо. Живу, работаю...– следующим словом, которое определяло бы его сегодняшнюю жизнь, было «люблю», но отцу Кирилл говорить его не решился.– Как мама?

– Мог бы и сам...– Алексей Петрович тоже начал фразу, но не закончил.– Все в порядке. На неделе переезжаем на дачу с мамой и котом.

– Каким котом?

– Мне тут подарили котенка на работе. Говорят, породистый. Теперь твоя мама меня и не замечает – все с ним возится.

– Симпатичный?

– Кот-то? Пока маленькие, все симпатичные, хорошие. А вот когда вырастают, черт-те что из них получается... Приезжай, сам увидишь. Кстати, ты бы перебирался домой. Я понимаю, юношеская непримиримость, гордость и всякое такое. Так мы же с матерью на даче будем. А к осени все образуется... Что молчишь? Может, ты насчет военкомата опасаешься? Так этот вопрос мы решим.

– Папа, я не хочу восстанавливаться в институте.

– Я это уже давно понял. Тут, наверное, моя ошибка. Не надо мне было тогда на тебя давить. Выбирал бы сам. Какой, действительно, из тебя технарь, кораблестроитель? Шел бы в университет, институт культуры... Что там еще у вас? На сценариста, режиссера....– отец впервые говорил такое.– Но и тебе тогда надо было характер проявлять, как сейчас вот. Сказал – сделал... Только ты сам-то знаешь, чего хочешь?