Томас Бруссиг - Солнечная аллея

Миха ушел разбираться, где в его рассуждениях изъян, — он был уверен, что изъян непременно найдется, а подвижник кулис как ни в чем не бывало продолжал жонглировать.

А потом Марио все-таки арестовали. Никто толком не знал, как именно это произошло, просто в один прекрасный день он ушел из дома и не вернулся. Они с экзистенциалисткой как-то в субботу утром в очередной раз отправились в поездки по стране, посмотреть, где и какие скупать земли. Марио поехал на юго-запад, а экзистенциалистка на северо-восток. Они ездили по отдельности, потому что так земель удавалось осмотреть вдвое больше. Экзистенциалистку, кстати, тоже арестовали, но только по возвращении в Берлин. И предложили «лучше сразу сказать», куда направился Марио и с какой целью.

— Нам и так все известно, а вот вам чистосердечное признание не повредит.

Экзистенциалистка, однако, прикинулась клумбой. И хотя ей не удалось скрыть, как она потрясена и подавлена, однако у нее хватило самообладания разыграть из себя ревнивую подругу, которая вообразила, что у ее бойфрэнда появилась раскладушка на стороне. Все вокруг считали, что Марио замели при попытке незаконного пересечения границы, — все, кроме экзистенциалистки, которая твердо знала: надумай он такое, он бы ей сказал. Настолько беззаветно они друг другу верили.

Четыре дня спустя Марио выпустили, и он сам поведал, как все было.

Накануне ареста он поздно лег спать. А встать на следующее утро пришлось рано, ему ведь нужно было на поезд, на мопеде такую дорогу за день не осилишь. И получилось так, что в поезде Марио заснул. А пробудился только на конечной станции. И не где - нибудь, а в приграничной зоне. Марио и не думал ехать в такую даль, а тут вдруг оказался в приграничной зоне. Первым делом он изучил расписание, чтобы понять, когда у него поезд в обратную сторону. Между тем двое фараонов из железнодорожной полиции, которые в тот день дежурили по станции, сразу его засекли. На разных там учениях, курсах повышения квалификации, совещаниях, планерках и пятиминутках им только об одном и твердили: как с первого взгляда распознать умысел на незаконное пересечение государственной границы с целью бегства из республики. Допустим, если молодой человек, в одиночку сойдя с поезда, первым делом с нарочитой деловитостью начинает изучать расписание поездов, то можно считать, что это классический, просто как из учебника, пример поведения потенциального перебежчика. Вдобавок еще и в кроссовках — чтобы легче бежать, то есть, опять же, перебежать.

Фараоны вежливо попросили Марио предъявить документы. Он показал им паспорт. Они, однако, захотели взглянуть на его обратный билет. Обратного билета у Марио не оказалось. Ничего себе, подумали фараоны, едет в приграничную зону и даже обратного билета не берет! Как говорится, на ловца и зверь бежит!

Марио сказал, что вовсе не собирался так далеко ехать — вообще-то, ему на предыдущей станции надо было сойти. Ах вон оно что, ничуть не удивились фараоны. И какова же цель его поездки? Истинную цель своей поездки Марио выдать никак не мог — это означало бы раскрыть весь конспиративный план скупки земли и подвести себя под статью о государственной измене.

— Уже отслужил? — как бы невзначай поинтересовался один из фараонов.

Марио покачал головой. А самого от страха уже трясло. Он ведь знал, как из таких вот «улик» в два счета шьется уголовное дело: попытка уклонения от воинской повинности путем побега из страны. Фараоны по рации запросили данные на Марио, сообщив куда следует его имя и фамилию.

— Если на тебя что-то есть, лучше сразу скажи, — посоветовал один из них.

Ну, Марио и сознался: за мимическое изображение голодающего перед западными туристами исключен из школы. Один из фараонов ушам своим не поверил. Изображение голодающего? Перед западными туристами? И за такую ерунду - из школы? Он глянул на напарника и предложил вернуть «этому шалопаю» паспорт, отвести его к кассе и посадить в первый же поезд. Напарник все еще смотрел на Марио недоверчиво, но согласился. Марио перевел дух. От страха он весь взмок. Однако, вручая Марио паспорт, фараон обнаружил внутри, под обложкой, кое-что интересное: удостоверение учащегося курсов нидерландского языка при народном университете.

Надо сказать, что среди многих мелких странностей, отличавших жителей нашего кончика Солнечной аллеи, особое место занимал нездоровый, прямо-таки повальный интерес к изучению иностранных языков, причем в первую очередь тех стран, посетить которые, мягко говоря, не представлялось возможным. Может, таким образом давала о себе знать тоска обитателей нашего района по дальним краям. Или нечто вроде своенравного упрямства: раз уж нам нельзя туда поехать, так хотя бы выучим язык. Как бы там ни было, но всякий уважающий себя житель нашего кончика Солнечной аллеи считал делом чести дать своим детям, что называется, «двуязычное образование». Места на курсах английского при народном университете были всегда нарасхват, впрочем, как и на курсах французского, испанского, португальского, шведского, итальянского, арабского, а также санскрита и иврита. Когда перекрыли границу с Польшей, народ с жадностью набросился на польский, а когда запретили журнал «Спутник» [12] Издававшийся Агентством печати «Новости» на иностранных языках советский журнал «Спутник» приобрел в ГДР особую популярность в первые годы «перестройки» и был запрещен к продаже консервативно настроенным руководством ГДР. , неожиданной популярностью стал пользоваться русский. Экзистенциалистка, понятное дело, учила французский. Мирьям записалась на курсы испанского. Ее младший братец захотел изучать языки американских индейцев. Но даже на эти курсы свободных мест уже не осталось.