Дмитрий Бортников - синдром фрица

Та ночь... Длинная-длинная. Когда я ждал Игоря из лагеря. Когда был всеми старыми женщинами, которые ждали и дожидались своих Игорей.

Та ночь-жизнь уснула под первым снегом. В полном молчании.

Я стал как мертвец с незакрытыми глазами.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Они давали нам бром! Чтоб не стоял! Ха-ха!

Подмешивали в компот. Потом этот компот пах аспирином.

Мы вслух мечтали о похоронах нашего старшины. Сидя перед стаканами с вонючей жидкостью. Мы мечтали в деталях.

Как понесут его, красивого и седого, в цинковом ящике. К самолету. И мы будем ронять скупые мужские слезы. Сняв пилотки, мы будем махать вслед.

А потом напьемся браги с тем сахаром, который героический старшина воровал.

Убийцам нужно учиться терпению у жизни.

Старшина входил, и мы вставали. Надевали бушлаты с фамилиями, написанными хлоркой на спине. Выходили строиться. Падал снег. Он тоже пах бромом.

Ха-ха! Бром!

Они думали, что наша плоть покорно будет спать. Два года мы будем только мочиться!

По утрам в казарме стояли палатки одеял. Старшина ржал, когда выходил из каптерки на рассвете.

"Ро-о-о-о-о-ота, подъе-е-е-е-м!"

Мы маршировали мимо него в серых от грязи кальсонах с бешеной эрекцией.

- - - Во дают! - - - Бром! - - - Химия! - - - Ха-ха! - - -

Старшина гордо нас оглядывал. - - - Бульдозеры! - - -

- - - Вам автоматы можно вешать! - - - Ну и пушки! - - -

Утреннее шествие возглавлял Сафа. Татарин с Поволжья. - - - Они меня доведут! - - - Офицерье поганое! - - - Я еще раз сяду! - - - Сволочи! - - - От этого брома еще у меня больше стоит! - - -

Сафа отсидел два года за драку. Он устроил бойню на собственной свадьбе.

- - - Не помню - - - почему, - - - говорил он, - - - что-то мне не понравилось - - - Что-то мне совсем не понравилось - - - Я был жених - - - А меня поили - - - Как коня - - - Со всех сторон - - - Сами виноваты - - -

Красавец Сафа. Он выглядел дико. Как медведь, которому не давали спать всю зиму.

Через пару дней после разгона собственной свадьбы его забрали. Прямо из постели. Он даже не проснулся.

Невеста рыдала вместе со всей деревней. Она была вся в крови.

Я испугался - - - Суки! Кто-то меня предал! - - - Потом выяснилось, чья это кровь - - - Председательский сынок! - - - Как из быка хлестала! - - - Все платье залил - - - Белое, красивое - - -

Он просидел два года. Когда вернулся, у жены были другие глаза.

- - - Глаза! - - - Вихляться стали глаза - - - Никого я не тронул - - - Все письма сжег - - - И платье сжег - - - А потом председатель меня сюда - - - В Заполярье - - -

У Сафы были красивые зеленые глаза и очень нежные губы. Вообще-то из ста человек не судимыми были шестеро. Я, трое туркменов, тихих, как верблюжата, еврей из Сумгаита и собака старшины по кличке Хиросима.

Привезти нас в эту тундру стоило труда. До самого Тикси нам не говорили, куда мы летим. Сопровождающие офицеры услужливо обменивали наши кроссовки и часы на водку. Очнулись мы в небе над белой тундрой. Старая стюардесса брела по нашему Яку.

В зубах сигарета. Губы как у старой шлюхи. Рваные колготки. И усталые глаза.

В руках она несла поднос с железными кружками. В них уже был чай. И этот чай уже пах бромом.

За бортом было сорок пять. Так объявили. И еще сказали, что мы пролетаем над местами, где отбывали ссылку лучшие люди страны.

Соседи переговаривались. Я слушал, кто сколько и где отсидел.

Мелькали татуировки на запястьях. Синие перстни.

Когда мы приземлились, была метель. Сквозь мат и стоны, в тапочках и пиджачках, в трико, в туркменских халатах, как после бани, мы, словно лучшие люди страны, вышли в метель.

И два года легли над нами белым саваном. Арктическим сиянием, про которое Серега из Читы сказал, что Бог кончает на небо.

И два года мы были под небом, под небом, на которое Бог регулярно кончал.

Задрав морды, мы смотрели на это всегда как впервые. Первые из живых существ, кого мы увидели, был старшина и его Хиросима. Старшина, осклабясь из своего тулупа, осматривал лучших людей страны. Хиросима скулила, прижимаясь к валенку хозяина.

- - - Добро пожаловать! - - - Смертнички, - - - заржал старшина. И, отвернувшись, сплюнул.

Хиросима взвыла.

Я понял, что мы попали в ад.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

А потом привыкли.

Через месяц я смог влезть в нормальные сапоги. До этого старшине пришлось разрезать мои голенища. Икры были так жирны, что я порывался вырезать жир бритвой.