Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 1

Барни Робинсон ликовал. Он удостоился повышения: получил высокий пост заведующего рекламой всех предприятий Джона Уэста. После разоблачений «Аргуса» Флорри чуть было не заставила его сделать окончательный выбор — или она, или Джон Уэст, — но тут Барни получил повышение, и Флорри уступила: ведь он был так горд и счастлив!

Барни сидел у себя в кабинете — комнатке на первом этаже, грыз карандаш и теребил усы. Да, так хорошо: «Решительный бой за первенство между могучими, крепкими, здоровыми молодцами равной силы и сложения и высокого класса». Лучше не придумаешь. Публика будет валом валить. Разошлю во все газеты.

Он поднял глаза. Мимо по коридору шли Джон Уэст и Фрэнк Лэмменс. Барни схватил свои листки и кинулся к ним.

— Послушай, Джек! — оживленно начал он. — Я написал объявление насчет бокса и насчет состязаний в беге. Вот, слушай, это насчет бокса:

«Тим Мэрфи против Билла Сквирса. Главный павильон выставки. С того дня, как в Викторию приехал Сквирс, всем стало ясно: у нас есть настоящий чемпион. Воочию убедясь в его умопомрачительном мастерстве, мы невольно спрашивали себя, увидим ли мы его когда-нибудь в схватке с достойным противником? И вот — словно в ответ — явилась новая звезда! На небосклоне боксерского искусства взошла звезда первой величины. Это Тим Мэрфи. Он вернулся на родину во всеоружии всех новейших достижений американского ринга. С невероятной быстротой и поразительной легкостью он затмил менее яркие светила и отважно…»

— Все это хорошо, Барни, — нетерпеливо прервал Джон Уэст. — Но встречу придется немного отложить. Мэрфи что-то заупрямился.

— Ну что ж, пускай с Биллом дерется кто-нибудь другой.

— Кто? Мы не можем опять садиться в лужу, как тогда с Диком. Сквирс на это не пойдет. Нам придется ждать Мэрфи. Разве что удастся выписать Джефриса из Америки или Майка Уильямса из Англии. Я им предложил по тысяче за одну встречу со Сквирсом.

И Джон Уэст направился к лестнице.

— Погоди, Джек, я еще прочту тебе объявление насчет состязаний в беге.

— Читай Фрэнку, мне некогда.

На мгновение физиономия Барни вытянулась. Потом он обернулся к Лэмменсу.

— Вот послушайте. Я напечатаю в газетах большое объявление, разрекламирую всех участников Западной тысячи и всех других состязаний. А начну вот с чего, слушайте! — И Барни с пафосом продекламировал:

«Отовсюду, с самых далеких окраин, из всех уголков нашей великой страны съезжаются крепкие и отважные молодые австралийцы, воодушевленные надеждой выйти победителями на этом единственном в своем роде спортивном празднике и получить ценный приз. Здесь чемпионы — „Бегун со Снежной реки“, победитель „Разлива“, цвет „Наших избранников“. Шестьсот тридцать пять загорелых, мускулистых юношей, краса и гордость нации, заявили о своем желании…»

Лэмменс сухо прервал его:

— А вы написали объявление об эпсомских скачках?

— Вот оно, — ответил Барни и подал Лэмменсу большой лист.

Тот стал читать со скучающим видом:

«Состязания пони и шотландок. Эпсом, единственный и непревзойденный Эпсом. Эпсом, живописный Эпсом, излюбленный Эпсом. Понедельник. Понедельник. Понедельник. Новая дирекция. Выдача повышена. Честные сделки. Тщательная проверка. Строжайший надзор. Флемингтон в миниатюре».

— Ладно, сойдет, — сказал Лэмменс, причем на его длинном лице не отразилось ни малейшего восторга.

Лэмменсу не нравились рекламы Барни. «Робинсон всегда пересаливает», — говорил он Джону Уэсту.

Уязвленный Барни вернулся к себе и погрузился в очередной том Британской энциклопедии.

Наверху, в длинном зале, было шумно: возбужденные голоса игроков и выкрики клерков, которые, стоя перед огромными досками, занимались вычислениями и отвечали на телефонные звонки, — все сливалось в сплошной гул.

Зазвонил один из телефонов. Джон Уэст прошел за стойку и снял трубку.

— Да, — сказал он. — Слушаю.

Вокруг замолчали.

— Они уже на старте, — громко сказал Джон Уэст. — Заключайте пари! Помните, никаких ставок после того, как они выйдут на прямую.

Несколько игроков протиснулись к стойке. А Джон Уэст тем временем повторял вслух описание того, что происходило на Эпсомском ипподроме. Недавно он ввел эту систему передачи прямо с ипподрома, за двадцать лет предвосхитив практику радиовещания.

Толпа теснилась к стойке, чтобы лучше слышать. Народ был самый разношерстный: модные щеголи — любители конного спорта; безработные; рабочие, пришедшие сюда в свободный день; люди неопределенных занятий; конторщики; всякого рода уголовные личности, которые, если не сидели в тюрьме, играли днем в клубе, а по ночам — в игорном притоне.