Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 1

Холодные глаза Джона Уэста внимательно изучали плаксивое лицо миссис Смит. «Польстится на деньги, старая карга», — подумал он.

— Послушайте, миссис Смит, — заговорил он решительно. — Если меня заставят закрыть дело, вам придется искать съемщика для вашей лавки, а это будет нелегко. Так вот — я предлагаю вам двойную плату, но ваша дочь должна заявить на суде, что она не знает, кто платит за помещение, и что она не говорила, будто Джо и я вносим плату.

— Но это будет лжесвидетельство! — утирая слезы, возразила миссис Смит. — Мы честные женщины. Мы не знали, что вы держите тотализатор.

— Суд вам не поверит, да и я не верю, — ответил Джон Уэст. Он вытащил из кармана кошелек, не спеша отсчитал десять соверенов и выложил их на прилавок. — Это вам от меня подарок. Еще я хочу снять и тот ваш дом, который выходит в переулок. Он все равно у вас пустует.

Миссис Смит в нерешительности смотрела на соверены. Потом ее широкая рука с короткими пальцами медленно потянулась к золотым монетам и одну за другой подобрала их.

— Сюзен! — крикнула она дочери. — Пойди сюда.

Дома Джон Уэст застал свою мать в постели. Она горько плакала. Он остановился на пороге, не решаясь войти.

Весть об аресте сыновей очень быстро дошла до миссис Уэст. Что же теперь будет? Ограничится ли дело штрафом или их посадят за решетку? Неужели ей придется навещать в тюрьме всех троих?

Процветание Джона положило конец ее тревогам и лишениям. В доме появилась новая мебель, рядом с которой старая казалась еще более убогой, на кухне переложили печку, все семейство щеголяло в обновках, ели сытно и вкусно. Миссис Уэст уже не жаловалась на судьбу, не попрекала сыновей; здоровье ее улучшилось, она чувствовала себя бодрей; однако мысль о бедняках, проигрывающих последние гроши в тотализаторе, иногда тревожила ее совесть, и тогда она просила сыновей бросить это дело и подыскать себе настоящую, честную работу. На это Джон обиженно возражал, что «все любят азарт», что если он не будет принимать ставок, люди все равно найдут кого-нибудь другого, а он по крайней мере честно выплачивает выигрыши. Эти доводы на время успокаивали миссис Уэст, но мало-помалу ее все больше тревожило будущее. Партнеры и подручные, которыми окружил себя Джон, внушали ей сильнейшие подозрения. Вообще было что-то в ее сыне Джоне, чего она не понимала, что-то чуждое и пугающее.

Джон Уэст на цыпочках подошел к постели, тронул мать за плечо и принялся было утешать ее, но в ответ она, истерически всхлипывая, стала заклинать его, чтобы он прикрыл тотализатор, даже если суд оправдает их. Она обнимала его, слезно умоляя не делать ничего такого, что может принести их дому еще новый позор. Ему очень хотелось успокоить ее, но он не мог сказать ей ничего утешительного. Так и не ответив матери ни слова, он прошел в свою комнату, где Джо, угрюмый и подавленный, сидел на своей кровати.

— Нечего трусить, — сухо сказал Джон Уэст. — Мы выпутаемся из этого дела.

— Тебе легко говорить, — возразил Джо. — У тебя это первый привод. А мне могут дать шесть месяцев. Мама очень расстроена.

На другое утро Джон Уэст отправился к местному адвокату, и тот согласился взять на себя защиту.

Потом Джон Уэст велел Ренфри, Мику О’Коннеллу и Пэдди Каммину сообщить агентам и клиентам, что он уплатит штраф за всех, а кроме того, так как полиция сорвала игру, вернет деньги, поставленные на участников розыгрыша кубка Мельбурна. Несколько сердитых клиентов уже являлись на дом к Джону Уэсту и требовали денег за взявшую приз лошадь Таркулу. Джон объяснил им, что накануне скачек полиция захватила часть билетов и записей. В будущем, сказал он, в случае полицейского налета все ставки будут выдаваться обратно, а за всех присужденных к штрафу он сам будет вносить деньги. Кажется, этого достаточно? Он, разумеется, не сообщил им о том, что заранее знал, как дорого обошлась бы ему победа Таркулы. Облава сберегла ему много денег, и они-то и пойдут на уплату штрафов.

В тот же день состоялось слушание дела Пэдди Каммина, Мика О’Коннелла и остальных пятидесяти трех обвиняемых.

Всем, кто присутствовал в зале суда, даже тем, кто впервые видел седобородого судью, было ясно, что старик почти ничего не слышит: с начала и до конца заседания он не отнимал руки от левого уха; однако сумел-таки разобрать, что все подсудимые признали себя виновными. Появление главного обвинителя, начальника сыскной полиции Девлина, было встречено приглушенным свистом и бранью. Судья этого не услышал, но Девлин побагровел от ярости. Зал суда был битком набит клиентами тотализатора и бездельниками, ищущими развлечений. Настроение в публике царило благодушное и смешливое. Показания Девлина и предъявление им билетов и других вещественных доказательств сопровождалось шутками и взрывами смеха. К величайшей радости Джона Уэста, Девлин не упомянул о том, как его пытались подкупить.