Петр Краснов - Заполье. Книга вторая

«Да кто — „он“, черт возьми?..»

«Он, Владимир Георгич…»

И уже не странным было услышать дальше, как ее, выбранную, определили после курсов поначалу в торговую фирму, секретаршей к хозяину, с «подъемными», которые выложил сам Мизгирь, и приличной по нынешним временам оплатой в конверте — это когда они с мамой дошли уже до ручки, на хлеб с молоком оставалось от коммуналки. С обязанностями же, кроме прилежной работы, было сложнее, не сразу они предъявлялись. «Считай, что работаешь у него от меня. Притязаний всяческих не бойся, детка, ему я так и сказал: эта — не для тебя, не вздумай… В случае чего — мне скажешь, меры примем; да и вообще про дела тутошние, как работается, с людьми срабатывается…» И с души отлегло, этого-то она и боялась больше всего, на курсах об опасности такой меж девушек столько переговорено было. Хотя некоторым-то это не в опаску представлялось, а совсем даже наоборот…

И вправду, хотя и молодой хозяин был, и задорный, а никаких таких посягательств не допускал; да и видно было, что в чем-то зависим от Мизгиря, побаивался строгости его не меньше, пожалуй, чем она сама. Так и проработала она месяца три, считай; изредка звонил Владимир Георгич, встречу где-нибудь назначал и выспрашивал о работе, посетителях, о звонках хозяину и от него, но ничего там интересного или тем паче секретного не было, торгаши — они есть торгаши с их спекуляцией обыкновенной, и совесть ее, как она это понимала, была чиста. Там и компьютер, кстати, освоила.

Но однажды Мизгирь приехал прямо в офис, накоротке переговорил с хозяином и велел ей собираться. Наедине сумму вручил на хороший костюм и туфли — безвозвратно, сказал, а то ходишь как… И предложил самой явиться в нем завтра по адресу такому-то, к Народецкому для устройства на работу с тройной против прежней зарплатой — как, не против? Ну а с поступлением на работу эту получит от него опять же «подъемные» в размере зарплаты той же. И особо предупредил, что они с этого момента незнакомы… да, познакомимся попозже, на новом твоем месте, у нового шефа. Незнакомы для всех без исключения — поняла, надеюсь?.. И у Народецкого все, что ни скажут, принимай как должное.

Хотя и смутно очень, а ведь догадывалась, что нечисто тут все, нехорошо. Но так удачей своей заворожена была, ошеломлена даже, что надеялась лишь: все обойдется, как и с прежним хозяином, безобидными встречами-разговорами с Владимиром Георгичем — который упредил вовремя: можешь не беспокоиться, детка, работай в том же режиме, да и шеф твой новый мне приятель давнишний… А вот память тренируй.

Пришлось по магазинам побегать в поисках костюма, еле-то нашла; а Народецкий не стал скрывать, что она рекомендована ему хозяином, оказывается, — и с весьма, может сказать, неплохой аттестацией, но которую надо будет всячески подтвердить, работая у шефа… вы меня хорошо поняли? Поняла; но он еще долго говорил о ее обязанностях, строгости их исполнения и прочем, расспрашивая попутно и об условиях жизни ее: замужем? Так оно, значит… А детей нет? Вот это очень хорошо. И чуть не заплакала, дура, но как-то скрепилась.

На третий, кажется, день после работы ее у подъезда родного окликнул из машины Мизгирь, позвал сесть, а шофера покурить отправил. Спрашивал, конечно, как устроилась, какие отношения с шефом налаживаются, пошучивал и — ах да, слово-то держать надо! — конверт сунул в сумочку ей, хотя и попыталась отказаться… И так чуть не каждый вечер, но все подробней и строже выспрашивал, кто и откуда к нему, шефу, приходил или звонил, о чем в присутствии ее говорили… вот когда понимать-то начала. Но и тут этот странный, вызывающий в ней безотчетную брезгливость со страхом уже пополам человек догадался, упредил опять, озабоченность на себя нагнал, чуть ли не скорбь. Вижу, дескать, ты в сомнениях вся, так вот знай: под Леонида Владленыча, соратника старого моего, весьма усиленно копают и в концерне, и в банке… где деньги, деточка, там и гадюшник, интриги подколодные всякие, подвохи иудины. И нам их надо знать, предупреждать события, оберегать шефа. А для того тебя просим, ты нужна как человек со стороны, вне связей и подозрений любых, в отличие от секретаря предыдущего, — помогай, всего-то немногое от тебя требуется. Тебя не опасаются, за предмет — извиняюсь — неодушевленный держат… так и пусть! И никому, главное, и Лене до времени не надо ничего этого знать, так оно естественнее будет, а потому… э-э… действенней, да. До времени, заруби себе, каковое мы определим попозже. А ведь согласись, симпатичнейший же человек Леонид, не пень административный, с душою? То-то. Да и вдобавок в семейственности своей не очень-то счастлив, так что беречь его нам надобно, беречь…