Сергей Пожарский - Грязные сказки

— Мы в сторонке поставим. Вы пока можете его белой простыней накрыть или лучше марлей, — они положили крышку с боку и, поправив загнутую бархатную обивку по краю, посмотрели на жену.

— Он… как… живой… — сказала Инна, взглянув на меня.

— Ну так. Как и обещали, отличная работа. Забальзамировали по высшему разряду, — хвастаясь, он смахнул рукой с моего плеча прилипшую красную ниточку от обивки гроба, — лучший специалист из столицы работал!

Инна не сказала ни слова. Я не видел на ее лице ни грусти или печали, нет, она просто с иронией смотрела на меня и молчала, о чем-то думая.

— Мы, наверное, уже пойдем. Опаздываем на следующий заказ. — Сказал мужчина, — Как договаривались, завтра на два часа дня назначена церемония. Мы предварительно позвоним перед приездом.

— Хорошо, — безразлично сказала Инна и проводила их обратно к двери.

— Ах да. Чуть не забыл, — он достал из внутреннего кармана пластиковую карточку и немного со стеснением сказал, — вам в офисе забыли отдать дисконтную карту. Она дает вам право на скидку при последующих заказах, — протянув карту Инне, мужчина с неуместной улыбкой добавил, — она накопительная.

Взяв карту и положив ее в карман халата, Инна закрыла за ними дверь и вернулась ко мне в зал. Затем она подошла на этот раз совсем близко и протянула ладонь, словно хотела погладить меня по голове, но затем резко осеклась и отошла к подоконнику. Достав из другого кармана халата пачку женских сигарет, она закурила.

Я никогда не любил, когда она курила. Более того, мы постоянно ссорились из-за этого. Что я только не делал, лишь бы она бросила эту вредную привычку.

Инна стояла, и продолжала молча курить. Призрачный дым от ее тонкой, слегка розоватой сигареты, просачивался в открытое окно. Докурив и выкинув бычок на улицу, она ушла в спальню. Я остался один.

День только начинался. Постоянно звонил телефон, все родные интересовались, во сколько сегодня можно приехать и проститься с покойным. То есть со мной. Инна сказала, что весь вечер будет дома. Мне оставалось лишь лежать и ждать. Пока же она приготовила себе завтрак, закинула белье в стиральную машинку и достала из шкафа черное платье, которое собиралась надеть на похороны. Долго решая, стоит ли надевать траурную вуаль, она, в очередной раз примеряя его, крутилась возле зеркала.

Я же просто лежал в своем дорогом роскошном гробу, за который содрали в три цены. «Гарантия двести лет! — дружелюбно расхваливал хитрый продавец в похоронной конторе. — Стальные стенки! Обивка натуральный дуб! А для внутренней отделки используются только высококачественные элитные материалы!» Интересно, можно ли его вернуть по гарантии, через двести лет. Хотя не спорю, лежать в нем очень комфортно. Молодцы. Постарались изготовители. Так же как и портной. Он сшил просто изумительный костюм, хочу вам сказать. Прямо такой, как я и хотел. Небесный светло-голубой цвет в сочетании с белой рубашкой делал меня уже ангелом.

Первым проститься со мной пришел Алексей. Наш холостой сосед. Не дождавшись вечера, он решил зайти утешить мою скорбящую жену. Открыв дверь, Инна пригласила его на кухню и предложила кофе. Они долго там сидели и, иногда хихикая, о чем-то оживленно разговаривали. Наконец после целого часа кофепития он все же удосужился пройти в зал. Наклонившись надо мной, он попытался изобразить грустный вид, но у него как-то это не очень получалось. «Трагедия. Трагедия. Ушел из жизни такой замечательный человек», — только и сказал он, пригладив назад рукой свои длинные грязные волосы.

Хоть бы рубашку что ли надел, а не этот закатанные старый свитер. Вы поглядите, он еще и в сланцах пришел. Мне лично этот тип никогда не нравился. Я всегда старался ограничить с ним общение лишь простым словесным приветствием. Но как-то вот Инна находила с ним общий язык. «Интересная личность! — говорила она про него. — В узких кругах очень знаменитый художник!». «Ну да. Я его как то видел в аллее парка. Он сидел на складном стуле и рисовал за пятьсот рублей смешные шаржи», — ответил я ей. После этого мы поругались. Она назвала меня абсолютно бескультурным, деградирующим человеком. Ну не любил я живопись, что поделать. Все больше предпочитал литературу.

После показной скорби, Алексей тяжело вздохнул и подошел к Инне. Он положил свои руки ей на плечи и сказал:

— Крепись. Все наладится. Жизнь не остановилась, — и улыбнулся ей, — если нужно будет поговорить или еще что-нибудь, всегда обращайся. Буду рад.