Олег Рой - След ангела

Потом шли молча, как прежде, бродили часами по улицам. И Тема заметил, что друг его идет непривычно медленно, частя шагами, будто ноги у него были в путах.

— Как на рынке-то было? — вдруг спросил Артем.

В ответ Санек ухмыльнулся, процитировал фразу из старого уголовного фильма:

— На пушку берешь, начальничек?

Тема, похоже, обиделся:

— Вот, уже и начальничек, а ведь только что были друзья — не разлей вода. А на пушку мне тебя брать нечего. Тебя Марат на рынке видел, наш охранник. Уже с утра сегодня по всей школе звон пошел: «Длинный ваш двоечник по рынку бегал, турой размахивал».

— А сам-то он там был?

— Выходит, был.

«Ну это надо же!» — изумился Санек. — Ему, как, наверное, и всем пацанам, казалось, что «маски» — это что-то вроде роботов или киборгов из фильмов ужасов: безлицые безжалостные нелюди. А оказывается, в их числе был и Марат, и другие, наверное, ребята из его охранного агентства. То есть люди как люди. Что же они так свирепствовали? Может, именно Марат его дубинкой по ногам и ошпарил.

Хотя, если подумать, хачикам пацанва, наверное, тоже показалась заводными чудовищами…

— Мне теперь один хрен, что там у вас в школе думать будут. Я в две тысячи четырнадцатую больше не вернусь, — твердо сказал Санек. — Я бы и раньше ушел, если бы не Лила.

— Да это все знали, — сказал Белопольский. — Я вот смотрел на тебя и думал: похоже, Сашка уходить собрался. Совсем ты был какой-то безбашенный в последнее время.

— А я тебе скажу, почему. Я все лето типа проработал со взрослыми мужиками. Топором махал, как они. Работали, перекуривали, ели, спали — все вместе. И, знаешь, после взрослой жизни школа — это такой детский сад! Я, конечно, старался помалкивать, но теперь скажу: все в вашей школе, блин, как при советской власти. Все на лжи и страхе построено. Вот поставила мне Нелька двойку. И что? Значит, сама сплоховала: не сумела подать материал, не сумела заинтересовать. А она думает, что раз я ответил на двойку, то нанес ей личное оскорбление, и мне надо отомстить. Или Снежная Королева… Ну подумаешь, пошутил, пожужжал на уроке. Так она тут же помчалась на меня директору стучать. Вся дисциплина только на страхе и держится: замечание сделают, родителей вызовут, из школы выгонят… Вроде и здоровые все лбы, а припугнуть вас — как детки в слюнявчиках! А там, на Дону, как день на солнцепеке поработаешь, каши с тушенкой навернешь и на боковую свалишься, и все ваши уравнения — знаешь, они так далеко-далеко, что их и не видно вовсе.

— Ну, это понятно, — поспешил сказать Тема, не стал спорить с другом.

— Помнишь, были мы у тебя, про бои смотрели. Говорили с твоим отцом. Вот головастый мужик, — Артем в ответ энергично закивал. — Я тогда подумал: если эта ваша социология — такая нужная и интересная наука, то почему же ее в школе не проходят? Дают нам какое-то тухлое обществознание, от которого не прозеваешься! А кто тебе в школе расскажет про самое главное? Ну, например, про деньги. Как их заработать и как сохранить? Я уж не говорю про власть — как в нее пробиться. Или про отношения, ну, типа в семье. Или даже вот про что — про смерть! Почему про смерть ничего не говорят? А?!

— Ты меня так спрашиваешь, будто я — министр образования.

— Тем, я тебе так потому говорю, что ты малый дельный, но как-то, ты уж меня прости, затормозился. Будто в младшеклассниках остался. Смотри, придет день — ты меня попомнишь!

— Да нет, ну чего, ты в натуре вообще фишку рубишь, — поспешил согласиться с другом Белопольский. — Я и сам это знаю. Ту же литературу жуем, как мочало. По пять раз Пушкина читаем в разных классах. А в последние уже наши годы — что, никакой литературы нет? Пушкин телевизор не смотрел и в инет не лазил.

Некоторое время шли молча, каждый припоминал обиды, которые нанесла им опостылевшая школа.

— А алгебра, геометрия, синусы-котангенсы? — снова со злостью заговорил Санек. — На хрена это вообще, когда есть компьютеры? Или физика с химией? Зачем мне знать на память сто формул, когда все в программы давно прописаны? Сколько времени ушло зря на все эти задачки-перезадачки! Если бы их не решать каждый день, то всю школьную математику можно было бы пересказать за один год, а не тянуть с первого по одиннадцатый. Такое палево!

— Да, это уж точно, — математику они оба не любили.

— Вот Лилка говорила… — все в том же боевом запале начал Санек и нежданно поперхнулся, подумалось: только вчера ему Лилка что-то говорила, а больше она уже никогда никому ничего не скажет. Изменившимся голосом он продолжил: — Лилка мне говорила, что для того ее учат музыке, чтобы занять все свободное время, чтоб по улице не ходила, с дурной компанией не вязалась. Музыка ее никому в семье была не нужна. Музыкантшу из нее никто делать не хотел. Главное, чтоб время ее потратить, чтоб и после школы она была под присмотром, с утра и до вечера.