Джойс Оутс - Блондинка. том I

Шинн расхохотался:

— Думаешь, почему меня назвали Исааком, лапочка? Это же библейское имя.

Теперь Шинн держал Норму Джин за руки. Чисто импульсивным жестом она поднесла его руки к губам и начала покрывать их поцелуями. И прошептала в каком-то экстазе самоуничижения:

— Я тоже еврейка. В своем сердце. Моя мама всегда так восхищалась евреями! Называла их высшей расой! И мне кажется, что, может, я отчасти еврейка. Я ведь никогда не рассказывала вам об этом, нет?.. Дело в том, что моей прабабушкой была сама Мэри Эдди Бейкер. Вы когда-нибудь слышали о миссис Эдди? О, она была так знаменита! И ее мать была евреем. Вернее, еврейкой. И ее последователи, они не исповедовали общепринятую христианскую религию, потому что перед ними всегда стоял образ Христа Исцелителя. И я ее потомок по прямой линии, мистер Шинн. В наших жилах течет одна кровь.

Эти слова Прекрасной Принцессы были столь неожиданны и замечательны, что даже хитрый Румпельштильсхен не нашелся что ответить.

Это была не я. Это была сама моя судьба. Сколько раз устремлялась я вниз, к земле, подобно комете, влекомая силой ее притяжения. Ей, этой силе, совершенно невозможно противостоять. Пытаешься, но не можешь.

Наконец удалось привести к нему Норму Джин. Впрочем, теперь она была «Мэрилин». Вот уже несколько лет.

Она знала зачем. Студия намеревалась снять ее в новом фильме «Входить без стука». Пришлось пройти прослушивание, где ей сказали, что она была просто «потрясающа». И вот теперь она ждала. И. Э. Шинн тоже ждал. Вызвал ее к себе У., исполнитель главной мужской роли.

Почему последние сорок восемь часов из головы у нее не выходит Дебра Мэй?.. Странно. Даже как-то бессмысленно. «Смерти» нет, и тем не менее умершие так и остаются умершими. И думать, и вспоминать о них всегда больно. Им не нужна наша жалость, думала Норма Джин.

А что было бы, если б Дебру Мэй вдруг вызвал этот самый У.? Или Н., или же Д.? Зет, насколько ей было известно, некогда вызывал эту ныне уже умершую девушку. Но Зет вызывал и ее, Норму Джин. И обошлось, она, как видите, не умерла.

— Мэрилин? При-вет!..

Он смотрел на нее открытым честным взглядом. Улыбался своей немного кривоватой улыбкой. Видеть в жизни и так близко героя из фильмов — это всегда волнительно и странно. Перед ней был У. Собственной персоной, улыбался своей жестокой и невероятно сексуальной волчьей улыбкой. Казалось, вот-вот покажутся в оскале хищные острые клыки. Казалось, он того и гляди обожжет ее частым и жарким дыханием. Вообще-то У. был довольно красивый мужчина с худым удлиненным лицом, напоминавшим томагавк, и слегка сощуренными насмешливыми глазами. Ненавидит женщин. Но ты можешь заставить его полюбить ТЕБЯ.

Тем более что она выглядит такой хорошенькой, мягкой и соблазнительной — просто конфетка. Пирожное с кремом. Которое так и тянет медленно и с наслаждением лизать языком, а не жевать или там глотать. Может, у него все же есть чувство сострадания? Но хочет ли она этого самого сострадания? Может, и нет. У. не стал тратить времени даром, тут же погладил ее по обнаженной руке. Кожа у нее такая нежная, прозрачная, сливочно-белая, по контрасту с ней его пальцы казались темными и грубыми. Пальцы сплошь в никотиновых пятнах и такие сильные. Пальцы душегуба. Ее пробрала легкая дрожь. Внизу живота что-то сжалось. И между ног увлажнилось. Мужчины — враги, но ты должна заставить врага захотеть тебя. Нет, этот мужчина не будет с ней нежен, как был нежен В., ее тайный возлюбленный. Не был он и братом-близнецом Нормы Джин, каким некогда был для нее Касс Чаплин.

— Давненько не виделись, верно? Разве что на страницах разных дурацких газет.

В кино У. часто играл убийц. Очень здорово получались у него эти убийцы. Ибо он, несомненно, принадлежал к разряду людей, получающих от убийства удовольствие. Этакий долговязый парнишка-переросток с озорными глазами и невероятно сексуальной кривоватой улыбочкой. И еще — с таким глуповатым и резким смешком.

Первая роль У. в кино сводилась к тому, что он должен был свезти женщину-калеку в инвалидном кресле-каталке с лестницы. И вот кресло-каталка устремляется вниз по ступенькам, потом вдруг резко кренится и валится набок. А он знай себе хихикает, и женщина-инвалид кричит, и лицо парня искажено притворным ужасом. Черт, ты ведь знаешь, тебе всегда хотелось столкнуть пожилую дамочку, к тому же калеку, с лестницы; сколько раз тебе хотелось столкнуть эту старую ведьму, твою мамашу, вниз с лестницы, чтобы она сломала себе шею!