Юлия Вертела - Интенсивная терапия

– Ну, а остальные? Остальные что написали? – Язык Нила уже заплетался. Почав третью бутыль, он решил, что пора остановиться и оставить чего-нибудь на завтра, чтобы вид пустого сосуда не вызывал у него нездоровую угрюмость...

– Самое поразительное, что почти весь класс написал о своей несомненной готовности к подвигу и к тому, чтобы мужественно встретить мучения и смерть, даже те, кто в школьных коридорах слыли безнадежными трусами.

– А с чего ты взяла, что подвиги – покорение вершин или падение на амбразуру – перевешивают то, что происходит в твоей жизни? Кто взвесит и на каких весах?

– Пойми, я разочаровываюсь не в жизни, а в себе. Раньше мне казалось, что можно в любой момент начать все с чистого листа, и однажды мне это удалось... – Она съежилась. – Но больше я не смогу. У меня нет сил сопротивляться беде, она пожирает меня, и достаточно малейшего толчка, чтобы погибнуть.

– Ну, брось ты, это просто усталость, – буркнул Нил. – Тебе надо почаще отвлекаться, не зацикливаться на проблемах. Предлагаю скрашивать унылые вечера вином и разговорами. – Нил искоса поглядывал на соседку, ожидая ее реакции.

– Где набрать вина на все унылые вечера?

– Это уж моя забота, кто ищет, тот всегда найдет.

– А что скажут соседи?

– Ты хоть раз слышала, чтоб они сказали что-нибудь умное? Вот и успокойся. – Благостно потянувшись, он с гордостью осмотрел стройный ряд пустых бутылок, служивший ему камертоном.

«Приятно осознавать, что вечер не пропал даром».

Адольф и некто Фасулати всю зиму трудились над созданием партии «Передовых и думающих». Враги прогресса за глаза называли их организацию «Партпердум», но Адольф только посмеивался, приговаривая: «Любая позиция имеет оппозицию».

Работали они полуподпольно, поскольку Фасулати маниакально боялся покушения на собственную персону. Как только в мире случался очередной теракт или громкое убийство, он, бледнея, бормотал: «Я следующий», но следующим оказывался опять не он.

Бесконечное ожидание неизбежного делало заместителя Адольфа нервным и подозрительным. Он все время озирался по сторонам и из полуподвального офиса партии выходил крайне редко. Несколько раз видели, как Фасулати, замаскированный под бомжа, мелкими перебежками двигался в сторону гастронома, в руке у него была связка не то бутылок, не то гранат.

А впрочем, может, он вовсе и не маскировался, ведь истинного лица представителя партии никто не знал.

До перестройки Фасулати подрабатывал в обществе «Знание», читая лекции о неопознанных летающих объектах и возможных встречах с инопланетянами. На каком-то этапе он так углубился в этот вопрос, что некоторое время был вынужден отдыхать на Пряжке.

Освободившись от опеки санитаров уже при перестройке, Фасулати, полный бурных замыслов, пустился в плавание по волнам кооперативной деятельности. Он гадал на Таро и без него, привораживал, намагничивал и размножал под копирку бесчисленные астрологические прогнозы и колбасил в общем-то неплохие денежки, но хотелось настоящего, большого дела. Вот тогда-то он и познакомился с белым магом черных кровей Джамой Гималайским.

Судьба Гималайского тронула бы любое сострадательное сердце. Случилось так, что лет тридцать назад на пороге одного из ленинградских роддомов оказался чернокожий подкидыш. Крепкий веселенький младенец мгновенно стал любимцем персонала. Кто-то воскликнул: «А парень-то настоящий Тарзан!» Так и повелось – Тарзанчик да Тарзанчик... Когда оформляли свидетельство о рождении, в графе «имя» записали Тарзан, а над отчеством долго не думали, решили по-обычному – Иваныч.

В семнадцать Иваныч уже выдавал себя, и небезуспешно, за наследного принца неведомой жаркой страны, и никого не смущало странное отчество африканского аристократа. Дальше – больше, принц набирал обороты в сфере мелкого и крупного мошенничества, и всегда магия чернокожего красавца действовала безотказно.

Не выезжая из Ленинграда, он сумел астрально переместиться в Шамбалу, где и получил «навыки мастерства». На его сеансах женщины и мужчины в едином порыве так сливали свое инь и ян, что получалось просто «ню». Слава мага росла, и за солидную по тем временам плату в кооперативный храм Джамы Гималайского стекались толпы жаждущих просветления. Как-то раз затесался и Фасулати, прочитав объявление на стенах одного из питерских ДК.

Небольшой полуподвальный зал, освещенный свечами, украшали человеческие куклы красных тонов и мешочки гри-гри с травами. Женщины прикрепляли амулеты слева от сердца, мужчины – справа. Белый маг в блестящих одеждах факира восседал перед своей паствой, вещая: