Юлия Вертела - Интенсивная терапия

Когда за спиной предки, ощущаешь – тыл прикрыт. У Олеси спина оголена – родителей нет. Сберечь бы бабушку. От нее ничего не нужно – лишь бы встречала на пороге, улыбалась хитренькими глазками, фантазерка склерозная...

...В палате десять коек. Тяжелый воздух и тяжелые гипсовые руки и ноги, со всех сторон журчат разговоры.

Бабушка с сотрясением мозга поясняет Олесе:

– Купи мне два йогурта и кефир – тоже один...

Внучка – с пониманием, не комментирует.

Старушка, усугубившая застарелый склероз новой травмой, продолжает:

– Ты знаешь, нашему дяде Жене девяносто восемь лет исполнилось...

– Бабуль, вчера ему было девяносто один...

– Да?.. – Старушка будто не слышит. – Так вот, ему девяносто девять, а он еще как огурчик.

На самом деле дяде Жене не больше восьмидесяти. Зная это, внучка опять-таки молчит, потому что бабушке самой почти девяносто. И голова у нее забинтована.

– Я пошла за селедкой в сберкассу, а у меня паспорта нет... Где мой паспорт?

– В больнице, у старшей медсестры, – терпеливо напоминает внучка.

Глаза у больной мутные, подслеповатые, но смекалки не занимать.

– Я спрашивала в аптеке цианистый калий на всякий случай...

– На какой?

– Вдруг рак найдут... Говорят, от ушиба раки на груди образуются.

– И зачем ты вышла из дома? – вздыхает Олеся.

– Есть было нечего.

– Да у нас в холодильнике все стояло! Сметана, творог, сыр, молоко...

– А селедочка? – хитро улыбается больная. И шепотом добавляет: – Знаешь, какие здесь уборщицы – как мимо тумбочки со шваброй пройдут – очки пропадают! Они у всех очки воруют!

– Зачем? – морщится внучка.

– А я и сама думаю – зачем?..

Пока Олеся разгребала завалы в тумбочке, бабушка поклянчила «глаза» у соседки – внучкин журнал полистать. Через некоторое время довольная замечает:

– А все-таки хорошие очки мне покойный муж оставил, пригодились.

– Это ж чужие!.. – Олеся торопливо возвращает предмет загипсованной соседке.

Ну что с бабулей поделаешь?..

Когда ей голову зашивали в приемном покое, старушка вопила:

– Изверги!!!! Фашисты!!!! Да разве это люди?

Выехав из операционной, улыбалась:

– Таких докторов душевных Бог послал. Спасибо тебе, Господи!

Два шва по четыре сантиметра на темечке. А ехать в больницу ну никак не хотела, упиралась:

– Я голову шампунем помою и спать лягу.

– Бабуль, у вас в голове – дыра. – Молоденький санитар со «скорой» достал перекись и бинты.

Бабуля сидит на табурете. Кровь льется на лицо, на майку. Упала дома, на кухне. Голову расшибла об угол тумбы. Пол, стены – в красных брызгах...

Позвали курсантов с улицы, чтоб донести до «скорой».

Завернули в шубу, положили на носилки, а она опять:

– Куда вы меня? Шампунем голову помою и лягу спать! Не трогайте, кому говорю!

Пока спускали по лестнице, курсантов за руки кусала, вырывалась:

– Вы мне еще и перелом сделаете! И это наша армия! Убийцы!!!

Отдышавшись возле «скорой», ребята отказались от платы.

– Здоровья вам, бабуля!

– Спасибо, сынки, и вам того же...

Буянила бабушка и в приемном покое: грозилась в тапках домой убежать.

– Вы мне пришьете кожу прямо с грязными волосами!

– С грязью она быстрее прирастет! – невозмутимо ответил хирург.

– У меня будет гангрена в голове!

– Вот уж этого никогда не встречали...

После зашивания отвезли в палату, а там сплошные гипсы да костыли. Грустно бабуле, не с кем сражаться...

На боевой старушке два разномастных носка и майка в дырах. Но она уверенно напоминает соседям:

– Я – библиотекарь с сорокалетним стажем!

– Зачем об этом, бабуля? – смущается Олеся.

– Соседка у меня невозможная, никого не уважает, мысли у нее только о сексе. И муж бизнесмен-мафиоза. Миллионер, небось оружием торгует... – зашипела на всю палату старушка. – Он и костыли жене купил дорогущие...

Бедный «мафиоза» в дешевом китайском свитере усиленно делал вид, что ничего не слышит...

А бабка продолжала шипеть, но теперь уже на невероятную толстуху у окошка:

– Ты посмотри, какая хря! Все время окно открывает. Боится, что жиры ее растают! А у меня от сквозняка голова простужена.

Толстуха съеживается, стараясь казаться меньше, и накрывает голову одеялом.

Олеся страшно краснеет и думает о том, что чем скорее она выйдет из палаты, тем быстрее бабушка прервет свои разоблачения.

– Ладно, ба, мне пора, зайду завтра. – Внучка целует бинты на голове и смывается.

Центральный вход уже закрыли.