Ирен Немировски: Бал. Жар крови

Правда, Ирина с гувернанткой обычно останавливались в более скромной гостинице в некотором отдалении от госпожи Немировской, чтобы не мешать ее светской жизни. Из Парижа они отправлялись на юг Франции, по пути останавливаясь в Виши и заканчивая сезон в Биаррице, Ницце или Каннах. Зимой Ирина беспрерывно училась, причем учителя приходили к ней на дом, что лишало ее общения со сверстниками; она занималась музыкой, иностранными языками (помимо французского и русского она с детства изучала немецкий и английский), а также художественной декламацией. Все свободное от занятий время уходило на чтение. С матерью отношения не складывались, и больше всего в детстве она любила общаться со своей молодой тетей, сестрой матери Викторией, и с гувернанткой Мари.

В самом начале Первой мировой войны прямо с Лазурного берега Ирину, против обыкновения, привезли не в Киев, а в Санкт-Петербург: ее отец недавно вошел в совет директоров частного Промышленного банка, бюро которого располагалось в доме номер один по Невскому проспекту. Итак, киевский период жизни был завершен. Семья поселилась в особняке на Английском проспекте, где ранее проживала звезда Мариинского театра, фаворитка Николая Второго балерина Матильда Кшесинская. Если о солнечном Киеве с ее любимым ботаническим садом, парками и бульварами Ирина сохранила теплые воспоминания, то Петербург, который она впервые увидела промозглой осенью, произвел на нее удручающее впечатление. «Это был один из самых мрачных, самых промозглых дней печального времени года, когда солнце в этих широтах почти не показывается. […] А с какой силой в этот день дул пронизывающий северный ветер, какой затхлый запах поднимался от зловонных невских вод!» [1] Из набросков к роману «Вино одиночества» (цит. по: Olivier Philipponnat et Patrick Lienhardt. La Vie d’Irène Néminovsky. Paris: Grasset-Denoël, 2007, p. 62). , — вспоминала она много лет спустя. Однако в этом городе ей было суждено прожить лишь около трех лет. После прихода к власти большевиков Леонид Немировский вынужден был бежать из Петрограда в Москву, где у него также имелся некоторый капитал и где он планировал переждать революционную смуту. У гвардейского офицера, проживавшего за границей, они сняли меблированную квартиру, в которой Ирина обнаружила прекрасную библиотеку. Под грохот снарядов она погружалась в чтение Уайльда, Гюисманса, Мопассана, Платона.

Вопреки надеждам революция продолжалась, и вскоре Леонид понял, что может лишиться не только всего своего состояния в связи с закрытием частных банков и конфискацией активов, но и жизни. Семья вернулась в Петроград, откуда морозной ночью на санях бежала за границу, захватив лишь самое необходимое и бриллианты Анны, зашитые в подол потрепанного пальто. Несколько месяцев Немировские провели в финском местечке Мустамаки, откуда затем переехали в Швецию и наконец в 1919 году добрались до Парижа, где отец вскоре вновь разбогател.

На двадцатые годы приходится самый счастливый и беззаботный период в жизни Ирэн Немировски (именно так, на французский манер, теперь произносятся ее имя и фамилия). Она живет в обожаемом с детства городе в отдельной квартирке на рю Буассьер, расположенной в престижном шестнадцатом округе французской столицы (ее соседом снизу оказался писатель Анри де Ренье, будущий ценитель ее творчества и автор ряда рецензий на ее произведения). Ирэн учится на филологическом факультете Сорбонны, вначале выбирая своей специальностью русскую литературу, а немного позднее — сравнительное литературоведение. Каникулы она проводит на Ривьере, где предпочитает тратить капиталы отца ее мать. Образ жизни Ирэн в некотором отношении перекликается с образом жизни золотой молодежи тех лет, получившей название «бешеных» (les années folles). Дух этой эпохи с ее культом скорости, спорта, путешествий на скоростных океанских лайнерах и самолетах, джаза, модных экстравагантных танцев, таких как аргентинское танго, чарльстон, фокстрот или шимми, лучше всего выразился в стиле «арт деко». В женской моде подлинный переворот совершает Коко Шанель. Самым популярным видом искусства становится кинематограф, который в свою очередь способствует широкому распространению эстетики двадцатых годов, особенно ярко отразившейся в мелодрамах Марселя Лербье «Деньги» и «Бесчеловечная». Эмблемой гламура этого десятилетия становится эмансипированная женщина с комплекцией андрогинного подростка, короткой стрижкой, ярким макияжем, холодным насмешливым взглядом и сигаретой. Художники нередко изображали подобную особу за рулем автомобиля «Бугатти», в модном дансинге или на горнолыжном склоне. Этот тип независимой «фам фаталь», совмещающей в себе традиционно женские и мужские качества, стали называть «гарсон» («девочка-мальчик»).

Читать дальше