Ричард Бротиган - Экспресс Токио - Монтана

Все бросают еду, питье и смотрят друг на друга, на самом деле друг на друга не глядя. За столом очень тихо. Старшая сестра — ей пятьдесят пять — кладет вилку.

Затем брат говорит:

— Я думал, это привидение больше никто не видел. Боялся говорить. Думал, все решат, что я сошел с ума. Старая женщина с длинными волосами? В ночной рубашке?

— Да, она.

Опять тишина, только ее нарушает одна из сестер:

— Я тоже видела. Она входила, становилась у кровати и трогала мои волосы. Я боялась сказать.

Они поворачиваются к другой сестре, и та лишь медленно кивает. Так и сидят. Где-то играют техасские дети. Разбегаются их веселые голоса.

Он поднимается, берет бутылку «Жемчужины» и произносит тост в честь заброшенного дома, что стоит в сотне миль отсюда:

— За нее, за всех нас и за все эти годы.

Таков конец истории с привидением.

Никакой чести, просто ветер на равнинах Анконы, думал он, глядя на календарь и надеясь угадать, будет ли 3021 год таким же скучным, как 3020-й. Это невозможно, думал он, но дотом вспоминал прошлое. 3019-й был не менее скучен, чем 3018-й, а тот не отличался от 3017-го. Все одинаково. Года-близнецы.

Мысленно, однако со всей тщательностью он исследовал прошлое — очень скучные годы начинались с 2751-го, когда он прибыл на Анкону проверять экспериментально, проживет ли человек один 500 лет на продуваемых ветром равнинах.

Ну да, проживет, черт бы их побрал! — подумал он и решил не думать о 231 годе, оставшемся до конца эксперимента.

Посмотреть бы в глаза тому умнику, который это все придумал, но свист ветра усмирил его мысли, его гнев, и вот он уже не слышит ничего — только ветер продувает насквозь равнины Анконы.

Я встретил его на улице — почти своего старого знакомого. Мужчину с интересным и добрым лицом. К сожалению, мы никогда не встречались раньше. Могли бы подружиться, если б только встретились. Увидав его, я с трудом удержался: хотелось остановиться и позвать выпить — мы поболтали бы о прошлом, вспомнили общих друзей и знакомых. Как там поживает тот и этот? а ты не забыл, тогда ночью?..

Загвоздка в том, что у нас не было ничего общего, ведь прежде чем делить с человеком прошлое, с ним надо хотя бы познакомиться.

Человек прошел мимо, и на лице его не отразилось узнавание. На моем застыла точно такая же маска, но я подспудно чувствовал, что почти его знаю. Очень обидно, ведь мы не стали хорошими друзьями по единственной идиотской причине — мы никогда не встречались раньше.

Мы разошлись в разные стороны, и они поглотили всякую возможность нашей дружбы.

Вчера — вчера в Токио я готовил японским друзьям на ужин спагетти. Все, что нужно, закупил в супермаркете для иностранцев.

Вот что я купил:

томатную пасту,

томатный соус,

зеленый и красный перец,

грибы,

базилик,

банку черных оливок без косточек,

макароны,

оливковое масло,

400 граммов мясного фарша,

немного сливочного масла,

две бутылки красного вина

и сыр пармезан.

Я принес продукты домой к одной своей японской подруге, все остальное нашлось у нее:

3 желтые луковицы,

орегано,

петрушка,

сахар,

соль и перец,

чеснок.

Потом стал готовить спагетти

Я резал, открывал, перемешивал, пока из кухни не запахло спагетти. Запах — как в десятках американских кухонь, где я готовил спагетти больше двадцати лет, отличалось лишь одно: в нескольких футах от моей стряпни в ведерке с водой плавали крошечные живые угри.

Никогда еще я не готовил спагетти в обществе угрей. Они выписывали круги, словно научно-фантастические отпрыски спагетти.

Все время думаю, прыгнул он тогда с моста Золотые Ворота или нет. Подробности слишком нереальны, разорваны и кажутся намного дальше, чем были на самом деле.

Он стоял одновременно в нескольких футах и в миле от меня. По ту сторону перил, лицом к Сан-Франциско, он был готов к прыжку.

Пять или шесть человек стояли неподалеку, как статисты на гобелене. Видимо, он только что перелез через перила. Скоро тут соберется гораздо больше народу — пришьются, словно нелепые пуговицы, кто состраданием, а кто нездоровым любопытством.

То был молодой человек лет двадцати с небольшим в классической майке, какую носил Кларк Гейбл в «Это случилось однажды ночью». Плащ и рубашку он снял. Они лежали аккуратной кучкой рядом с перилами. Мама бы, наверное, им гордилась.