Юрий Арабов - Орлеан

– Не нужно беспокоиться заранее, – беспечно махнул рукой избитый. – Вы же написали в своем завещании: «Прошу меня не хоронить, пока не появятся явные признаки разложения…» Было такое дело?

– Было, – согласился Василий Карлович, поражаясь его осведомленности.

– А все зазря. Потому что администрация лагеря, в котором вы будете сидеть, похоронит вас сразу, не дожидаясь явных признаков и вообще ничего не дожидаясь… Наливайте скорее, чего ждете? – поторопил он вошедших.

Белецкий начал нервно шарить в карманах своего халата, потому что хотел побыстрее выполнить волю покойного, но почувствовал, что опять прокололся и запаздывает.

– А штопор?! – страшно выдохнул он. – Мы забыли штопор!

В зрачках, расширившихся от страха, промелькнул затормозивший на мокром асфальте грузовик.

– Рви зубами, – посоветовал ему дознаватель с отвращением ко всей хирургии в целом.

Рудольф Валентинович содрал с горлышка бумажную наклейку, начав с остервенением кусать и обсасывать пробку, что было со всех точек зрения не совсем прилично.

– Дай сюда! – И Василий Карлович брезгливо вырвал у хирурга «Слезу монаха».

Со всей силой ударил ладонью в донышко. Хилая пробка выскочила сама, расплескав по полу веселую пахучую жидкость.

– Наливай, идиотка! – заорал дознаватель на Лидку.

Та трясущимися руками разлила вино по фужерам, и, по-видимому, от страха в животе ее что-то подло заурчало.

– Как идет расследование моего убийства? – спросил между тем экзекутор, разглядывая вино на просвет.

– Вполне, – успокоил его дознаватель. – Орудие преступления на руках. Следственный эксперимент проведен, кресло поставлено… В общем, передаем дело в прокуратуру, и если она не возвратит его обратно, то мы останемся без дела.

– …За самое лучшее, мои дорогие! – и Павлючик ткнул своим бокалом в бокал Лидии. – Выпьем за то, чтобы мораторий на смертную казнь когда-нибудь прекратился!

– Ура… – машинально прошептала Дериглазова и растерянно посмотрела на Рудольфа Валентиновича.

А тот был никакой, хуже статуи Командора.

– И не говорите, – светски поддержал тему Василий Карлович, отпивая «Слезу монаха» и нервно передернув плечами, потому что по спине прошла дрожь. – Этот мораторий нам ужасно мешает. Например, за такое вино я бы расстреливал.

– А вы разве знаете, какого вкуса должна быть слеза монаха? – с интересом спросил его экзекутор.

– Все зависит от самого монаха. Если это монах-схимник, то слеза безвкусная, никакая. А если монах-алкоголик, то у него вообще нету слез, а вместо них из глаз выходит спирт. Я сам монах, – признался вдруг Неволин и уточнил: – Рыцарь-монах.

– Да… Это все мне напоминает одну восточную историю, – сказал Павлючик мечтательно и со стоном потянулся в кровати. – Один купец пришел в предместья Иерусалима и спросил у мальчика, пасущего овец: «Какая дорога в город самая короткая?» «Есть две дороги, – ответил ему мальчик. – Одна короткая, но по ней нужно идти долго. И одна длинная, но по ней можно дойти быстрее». «Покажи короткую», – сказал купец, не подумав. И пастух ему показал. Купец пошел по ней и добрался до города только к вечеру, потому что путь ему преграждали канавы и буераки. И когда он, усталый и голодный, вошел в городские ворота, то взалкал, обратившись к полной луне: «Зачем я не выбрал дорогу длинную? Я бы уже давно сидел в тени векового сада и пил кошерное вино, заедая его лепешкой».

– А разве бывает кошерное вино? – с подозрением спросил Василий Карлович.

– Это метафора, – ушел от ответа экзекутор. – Мне кажется, что да. Кошерные мысли, например, или общее кошерное настроение вполне возможно.

– А я бы вообще никуда не пошел, – вдруг бухнул Рудик решившись. – Надрал бы мальчишке задницу и заночевал в поле.

– У вас не будет такой возможности, – мягко заметил Павлючик. – Задницу надерут именно вам, а не мальчишке. Вы будете сидеть в колонии особого режима по неудобной и тяжкой статье. Изматывающая работа, невкусная еда, но свежий… очень свежий воздух. И интересное окружение. Люди трудной судьбы. Они вам понравятся.

– Свежий воздух способствует здоровью, – пискнула Лидка, побледнев, как картофель.

– Да нет. Здоровье – это дело десятое. После того как уголовники используют вас всех троих по назначению, какое может быть здоровье?.. – Экзекутор намазал себе на хлеб камчатской икры, откусил маленький кусочек остатками зубов, и губы его начали слипаться.

– Но ведь можно избежать подобной участи, – мягко возразил Василий Карлович. – Мы должны договориться. Вы нас оставите в покое, а мы вам сделаем зубные протезы.