Алиса Бяльская - Легкая корона

— Сева, садись, смотри. А ты прекрати свои истерики немедленно! Нам это совершенно не интересно. Отец имеет право вечером посмотреть телевизор.

— Убирайтесь из моей комнаты!

Я упала на диван и завыла.

Совершенно перевернутые, они вышли из комнаты. Я услышала, как отец говорит маме:

— Она сумасшедшая, она совсем сумасшедшая, бедная девочка. Но она моя дочь, и я буду с ней, несмотря ни на что.

Я кое-как оделась и выскочила из квартиры, шибанув дверью так, что известка посыпалась.

Я моталась по улицам и обдумывала, что можно с собой сделать. Вешаться не подходило, потому что для этого нужно было правильно завязать петлю; в противном случае, я знала, ничего не выйдет. Глеб вешался и упал, его потом две недели или месяц держали в Ганушкино. В училище Леха Назаров решил повеситься от несчастной любви, когда мы всей компанией отдыхали в доме отдыха «Абрамцево». Он привязал себя ремнем к батарее, петля развязалась, и мы его откачивали, ну и били параллельно за такое сучье по отношению к нам поведение. Он нам весь Новый год испоганил, гад. В общем, вешаться не подходило. Лучше всего было застрелиться, как отец Нади Перовой, который ушел в соседнюю комнату, когда вся семья сидела за обеденным столом, снял носок, приставил дуло ружья к подбородку и большим пальцем ноги нажал на курок. Ву-хх, мозги на потолке. Надя, кажется, так никогда и не пришла в себя окончательно. Но у меня не было никакого доступа к огнестрельному оружию. Я пожалела, что не живу в Америке, вот там лафа, зашел в лавку, купил револьвер (револьверы меня всегда привлекали больше всего) и пустил себе пулю в лоб. Можно было поехать на Преображенку, налить ванну и вскрыть себе вены. Говорят, когда в воде, то резаться совсем не больно. Но пример Божены и Марины, резавших себя не один раз, говорил о том, что это ненадежный способ. Пройдет много времени, пока вытечет достаточно крови, а тебя между тем могут и найти. Мила, Глебова сестра, решила капитально все сделать. Отправила всю семью на дачу, подождала немного, а потом вскрыла себе вены. Так Глеб что-то почувствовал, вернулся домой, выломал дверь и вытащил ее.

Надо было придумать что-то быстрое и желательно безболезненное. Например, броситься под машину. Но может и не задавить насмерть, а только покалечить. И потом, жалко водителя той машины — его потом еще ни за что в тюрьму могут посадить, и вообще он будет мучиться всю жизнь, что человека задавил. Лучше всего было выпрыгнуть с высокого этажа. Во-первых, говорят, во время полета происходит разрыв сердца, так что удара о землю я и не почувствую, ну и потом, тут уж никто не спасет.

Конечно, я не собиралась ничего над собой делать, но думать о суициде было удивительно приятно. Это успокаивало, потому что давало надежду на то, что если прижмет по-настоящему, всегда есть выход. Прокручивая в голове эти мысли, я не заметила, как ноги сами принесли меня в Армянский переулок, любимое место моих прогулок. По странному стечению обстоятельств, там же располагался психоневрологический диспансер № 15. Мне стало любопытно, и я зашла вовнутрь. Тетка в регистратуре, узнав, что я здесь в первый раз, проскрипела:

— Обслуживаем только Басманный и Красносельский районы.

— Я из Басманного.

— До восемнадцати лет только с родителями.

— Мне больше восемнадцати.

— На, подпиши, — она протянула мне какой-то бланк.

— Что это? — я удивилась.

— Согласие на лечение.

— Раз я сама пришла, значит, согласна. Зачем еще чего-то подписывать?

— Без подписи на консультацию к психиатру нельзя. Ну, будешь подписываться или что?

Я подписалась.

— С этим бланком иди на второй этаж, кабинет номер семь.

Подождав какое-то время в коридоре, я вошла в кабинет. Тетка неопределенного возраста в белом халате окинула меня цепким взглядом. Мне сразу стало как-то не по себе. Пока она заполняла на меня карточку, предварительно забрав бланк с подписью, я незаметно оглядела себя. Убегая из дому, я схватила первое, что попало под руку, поэтому оказалось, что в психдиспансер я притопала в своем знаменитом уже на весь Союз зеленом в дрючик пальтеце с отодранным воротником, от которого общественность практически теряла дар речи, и в летном шлеме времен Отечественной войны. Судя по тому, с какой бешеной скоростью тетка строчила что-то в моей карточке, она тоже оказалась под впечатлением. Наверняка ее заинтересовали и мои выбритые виски — на днях от нечего делать я взяла отцовскую бритву и сбрила себе волосы над ушами; на большее меня не хватило. Таня, например, обрила голову целиком и ходила теперь по Москве очень гордая.