Лена Элтанг - Каменные клены

Мама читает Травник и мою редкую почту, даже счета и рекламные открытки — сомнительное развлечение, но лучше, чем ничего.

Я знаю, что читает — однажды я обнаружила в Травнике пилку для ногтей вместо закладки. А полгода назад нашла двадцатифунтовую бумажку в самой середине. Как раз в тот день, когда я собирала мелочь по всем сумкам и ящикам комодов, чтобы купить кофе и туалетную бумагу, — в доме может быть шаром покати, но он жив, как говорила Дейдра, пока в нем есть и то и другое. Я понюхала банкноту, она еле слышно пахла шариками от моли. Теперь мне стыдно, что я ее разменяла, с тех пор никаких вещей в Травнике не попадалось.

Конверт с приглашением лежал на видном месте, посреди кухонного стола и как будто светился, так в темноте светятся окна большого отеля, когда смотришь на них с нашей веранды. Иногда, в тихую погоду, оттуда доносятся автомобильные гудки и дивные невразумительные звуки чужого веселья.

— О боже, мне не в чем идти, — сказала бы сейчас моя сестра Эдна А. и принялась бы выворачивать шкафы у себя в комнате.

— Там будет слишком много чужих людей, — сказала бы мама и отправила бы открытку с благодарностью и извинениями.

— Мне нечего там делать, у меня с вечера клей заварен, — сказал бы отец и пошел бы в сарай клеить свои толстоногие стулья.

— Надень зеленое бархатное платье и губы сделай красные, — сказала бы соседка Прю.

— Странно, с какой это стати они о тебе вспомнили, — сказал бы учитель Монмут и перечитал бы письмо еще раз, надев свои восьмиугольные очки без оправы.

Надо же, я скучаю по учителю Монмуту.

Кто не раскрашен, тот просто глуп. [23] Кто не раскрашен, тот просто глуп — так южноамериканские индейцы объясняли Клоду Леви-Строссу смысл раскраски тела.

В школе миссис Мол я была единственной, кто не носил в ранце россыпь купленных в супермаркете флаконов и тюбиков, все меня жалели и предлагали попробовать из своего запаса — обычно это происходило в душной туалетной комнате, перед узким зеркалом, вклеенным прямо в кафельную плитку. Там всегда пахло острым девичьим потом, дешевой пудрой и немного — свернувшейся кровью.

Зачем я послушалась воображаемую Прю и подкрасила губы? На моем лице даже бледная косметика выглядит, как синие полосы на женщинах племени гурупи. К тому же, глаза у меня сразу высохли от непривычного света: ледяная белизна лилась из зернистых ламп в потолке отеля, будто из глаз дракона, закопанного Луддом у подножья холма. [24] …из глаз дракона, закопанного Луддом у подножья холма — сюжет из Мабиногиона, король Лудд закопал двух досаждавших Британии драконов под холмом, на котором стояла крепость, отчего крепость потеряла устойчивость.

Спустившись в цокольный этаж, я вошла в Хизер Лаунж и остановилась на пороге.

Сидящие в креслах дамы повернули головы и стали меня разглядывать — молча, придерживая свои белые чашки над белыми блюдцами. Вид у них был довольно обыкновенный, одна из приглашенных — бакалейщица миссис Андерсон, я ее сразу узнала — явилась в джинсовом комбинезоне, заправленном в резиновые сапоги.

Бедные наши провинциалки, озерные девы в тюленьих шкурах.

Закусок еще не принесли, посреди комнаты, на пятнистом ковре стоял только столик с тремя кофейными машинами, вокруг столика кружил низенький человек в парчовом жилете: не переставая говорить, он крутил какие-то ручки на блестящих панелях, машины гудели и прыскали коричневыми струйками, щеки толстяка надувались и опадали, как будто он тоже производил кофейные порции, только невидимые.

Внезапно он повернулся ко мне лицом и оборвал себя на полуслове, желудевые глаза остановились на моем декольте и медленно прокатились по животу и ногам.

— Входите же, дорогая, — сказал кофейный карлик. — Какой сорт вы предпочитаете?

Он зачерпнул горсть зерен из огромной банки с надписью Dura и простер ко мне руку, предлагая подойти поближе и понюхать. Дамы очнулись и тихо заговорили друг с другом, высовывая головы из кресел, будто ящерки из нагретых солнцем камней.

Я махнула рукой, отказываясь. Однако, если вы решитесь войти — остерегайтесь есть их еду или пить их вино, [25] …однако если вы решитесь войти, остерегайтесь есть их еду или пить их вино — так, согласно кельтским легендам, предупреждали путников, которые осмеливались войти в вересковый холм, жилище фейри. почему-то промелькнуло у меня в голове. Лучше бы я осталась дома и как следует подумала про поездку в Хенли, сказала я себе, усаживаясь в кресло возле окна. Мне еще многое нужно себе разъяснить в этой несуразной затее: что это ты опять умышляешь? спросила бы Дейдра, а я толком не знаю, что ответить.