Трумен Капоте - Голоса травы

Под деревом потрескивал костер из валежника. Райли собирал сухие листья и хворост, судья, щурясь от едкого дыма, хлопотал над обедом. Только мы с Долли бездельничали.

— Боюсь я, — сказала она, сдавая карты, — ей-богу, боюсь, что Вирене этих денег уже не видать. И знаешь, Коллин, по-моему, она больше всего не из-за денег переживает. Уж не знаю почему, но только она ему верила, этому доктору Ритцу. Мне все вспоминается Моди-Лора Мэрфи. Девушка, что работала па почте. Они с Виреной были большие друзья. Боже, какой для нее был удар, когда Моди-Лора сдружилась с этим торговцем виски, а потом вышла за него. Но я ее не осуждаю что ж, так оно и должно быть, раз она его полюбила. А все-таки Моди-Лора и доктор Ритц, они, может, единственные, кому Вирена за всю свою жизнь доверяла, и вот пожалуйста: оба они… Нет, такое кого хочешь доконает. — Она рассеянно перебирала карты. — Ты перед тем что-то сказал про Кэтрин.

— Про ее рыбок. Я видел в окне аквариум.

— А саму Кэтрин не видел?

— Нет, только рыбок. Миссис Каунти ужасно славная — сказала, что пошлет ей обед в тюрьму.

Долли разломила одну из булочек, присланных миссис Каунти, и принялась выковыривать изюм.

— Коллин, а если мы все по-ихнему сделаем, в общем пойдем на попятный? Тогда им придется выпустить Кэтрин, ведь правда? — И, вскинув глаза, она стала разглядывать верхние ветви платана, словно отыскивая просвет в густой листве. — Выходит, я должна сдаться?

— Миссис Каунти считает — нам надо вернуться домой.

— А она не сказала почему?

— Потому что… Ну, она много чего говорила. Потому, что ты всегда подчинялась. Всегда хотела, чтобы в доме был мир и лад, — так она говорит.

Долли улыбнулась, расправила длинную юбку. Пробившиеся сквозь листву лучи солнечными кольцами легли ей на пальцы.

— Да разве у меня был когда-нибудь выбор? А мне как раз этого и хочется — выбирать самой. Сознавать, что у меня могла быть совсем другая жизнь, что я все могла решать за себя сама. Вот тогда в доме и впрямь был бы мир, мир на мой лад.

Она стала смотреть на открывавшуюся нам сверху картину. Райли с треском ломал валежник, судья наклонился над дымящимся котелком.

— А судья Чарли? Ведь пойти теперь на попятный — значит подло предать его. Да, — она переплела свои пальцы с моими, — он очень мне дорог.

Время замедлило ход, казалось, паузе не будет конца. Сердце мое закачалось. Ветви дерева сомкнулись вокруг меня, будто сложенный зонтик.

— Нынче утром, когда вас тут не было, он просил меня выйти за него замуж.

Словно услышав ее, судья выпрямился, от широкой мальчишеской улыбки его крестьянское лицо разом помолодело. Он помахал нам, Долли махнула в ответ, и как было не почувствовать, сколько очарования было в ней в эту минуту. Будто старый портрет отчистили и, повернувшись к нему, ты неожиданно видишь в знакомом лице блеск живой плоти и чистые краски, которых не замечал до тех пор. Чем-чем, а уж тенью в углу она больше не будет.

— Вот что, зря ты расстраиваешься, Коллин, — сказала она. Решила, должно быть, что я возмущаюсь ею, и теперь выговаривает мне за это.

— Ну, а ты?..

— А я никогда не имела права сама за себя решать. Но если, Бог даст, придется, уж я буду точно знать, что правильно, а что нет. Так кого же еще ты видел в городе? — спросила она, словно бы отстраняя меня еще дальше. Я хотел было что-нибудь выдумать, наплести что попало в отместку ей — ведь, казалось, она уходит в будущее, а я не могу за нею идти, я остаюсь прежним Коллином. Но когда я ей рассказал про сестру Айду, про фургон, про детишек, и почему у них вышла стычка с шерифом, и как они встретились нам по пути и спрашивали про даму на дереве, мы снова слились воедино, словно поток, на какой-то момент разделенный островом. Конечно, скверно вышло бы, если б Райли услышал, как я его продаю, но все-таки я повторил ей даже его слова, что такая особа, как сестра Айда, — неподходящее общество для Долли. Она от души рассмеялась, но потом сразу стала серьезной.

— Но ведь это же подлость — вырывать у детей кусок изо рта, да еще прикрываться моим именем. Стыд и позор! — Решительным жестом Долли поправила шляпу. — Коллин, вставай. Мы с тобой сейчас прогуляемся. Ручаюсь, они до сих пор там, где вы их оставили. Во всяком случае, поглядим.

Судья не хотел отпускать нас, все твердил, что, если Долли желает пройтись, он обязан сопровождать ее. Но ответ Долли утишил мою ревнивую злобу: пусть он лучше присмотрит за стряпней, сказала она, а с Коллином ей ничто не грозит — мы просто хотим размять ноги.