Артур Саканян - Театр одного зрителя

— Он скончался у себя в городе, в психиатрической клинике, а там работает мой бывший однокурсник. После разговора с вами я звонил ему с просьбой отыскать режиссёра. Вот он и рассказал мне, как это произошло. Человек в изменённом сознании иногда приобретает паранормальные способности, и режиссёр каким-то образом мог наблюдать за вами. Эта область психиатрии пока что плохо изучена, — спокойно объяснил доктор. — Кстати, ваша пьеса возымела на него такое действие, что свой сценарий он мог писать только тогда, когда жжения в глазах не было…

У неё был растерянный вид, и доктор предложил:

— Мои слова легко проверить. На почтовом конверте должен быть штемпель, где указан адрес психбольницы.

— Я не обратила внимания на обратный адрес, но прямоугольная, то ли треугольная печать, кажется, была, — обескуражено произнесла она.

Спустя мгновение, она растерянно констатировала:

— Так вот как он скончался…

— Сокурсник сказал, что режиссёр спился. Он отвернулся от всех и остался совсем один, — спокойным тоном ответил доктор и вздрогнул, вспомнив, что ещё со школьной скамьи он придумал себе девиз: «In solo — veritas» — истина в одиночестве.

Её сердце сжалось, и она надолго задумалась. Доктор не прерывал молчания.

Наконец, она заговорила:

— Я понимаю, что в этом есть моя вина и сознаю, что поступила жестоко.

— Режиссёр тоже обошёлся с вами не по совести, и вы имели право бороться за своё место в жизни, — попытался ободрить её доктор.

— Спасибо, доктор, — грустно улыбнулась она в ответ. — Всё равно очень тяжко сознавать, что по твоей вине кто-то пострадал, хоть и я с его «благословения» очутилась…

Фразу она не закончила и задумчиво произнесла:

— Просто, мне очень повезло, что вы оказались рядом…

Она задумалась, и доктор не прерывал молчание. Спустя несколько мгновений, она продолжила:

— За поступки не по совести неотвратимо следует расплата. Доктор, вы сказали, что есть люди, чья человеческая сущность не зависит от внешних условий. Я должна стать таким человеком, и чтобы злоба никогда не смогла бы взять верх надо мной. Я хочу жить своей жизнью, а не игрой в жизнь. Хочу быть сама собой всегда.

— Всё бы хорошо, но вы не отдаёте себе отчёта, что лишитесь своего дара перевоплощения. Вы никогда больше не сможете завораживать зрителя своей игрой. К тому же, образ этих людей скучен своей прогнозируемостью. Представляете, заранее будут известны ваши действия в тех или иных ситуациях. Такая пресная жизнь вам сразу же наскучит… К тому же, стабильность, как магнит, притягивает к себе людей с неуравновешенной психикой. Они могут только вредить, а расхлёбывать их кашу придётся вам… Нет, это вам не подходит. Вы потеряете свою изюминку, а я бы ещё добавил, что в каждой женщине должна присутствовать своя «безуминка». Вам надо только убить в себе гордыню, и не думайте, что это так просто. Мне надо будет долго и нудно объяснять вам суть принципов, которые согласуют личность человека с его душой… Думаю, что в Бога вы не верите, и трудно сказать, сколько времени пройдёт, прежде чем вы обнаружите в себе нечто высшее, именуемое во внешнем мире Богом. Это долгий разговор. Многое вы должны будете осознать, а я собираюсь вас выписать.

— Доктор, не выписывайте меня! — взмолилась она. — Я готова остаться здесь столько, сколько потребуется.

Она произнесла ещё пару душещипательных тирад, а под конец не выдержала и возмутилась:

— В конце концов, я же должна избавиться от гордыни.

— Давайте не будем забывать о вашем имидже, — успокаивающе произнёс доктор. — Я всем сказал, что у вас был обычный нервный срыв от перенапряжения. Вы на верном пути, и будьте уверены, что потом с блеском сыграете эту роль на сцене. Главное — процесс переосмысления вашей жизни уже пошёл. Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Отправляйтесь домой, возьмите отпуск, отдохните… Кстати, я тоже еду в отпуск, а вы, в крайнем случае, можете обратиться к моему коллеге. Я его предупрежу…

— Не надо. Сама справлюсь, — резко оборвала она его и обиженно спросила:

— Хотя бы скажите: режиссёр свои проклятия забрал с собой?

Доктор виновато развёл руками и, передавая пропуск, произнёс:

— После отпуска поговорим. Вы меня извините, но я очень тороплюсь. Мне на студию надо успеть. Пригласили участвовать в передаче. Думаю, и вам полезно будет послушать.

«Он знает, но сейчас просто торопится», — успокоила она себя, с удовлетворением отметив в уме, что её совет, высказанный в кабинете начальника, возымел своё действие. Тем не менее, из комнаты она вышла с выражением крайнего огорчения на лице, и чуть было не хлопнула дверью.