Иосиф Гольман - Вера, Надежда, Виктория

Малыш – а зверь впоследствии стал именоваться именно так, – не осознав, с кем имеет дело, совершил очередной набег. Или, точнее, напрыг. Однако его ждал сюрприз. Профессорская рука в мохнатом шарфе не только влетела в его разверстую пасть, но и глубоко проникла в горло, перекрыв доступ воздуха.

Бедняга застонал, заскулил и, получив под ребра еще пару крепких ударов профессорским ботинком, смиренно сдался на милость победителю.

Оказалось, Наташка нашла молодого волкодава – а огромная белая южнорусская овчарка и есть профессиональный волкодав – в Измайловском лесопарке, привязанного к дереву крепким брезентовым поводком. Пес, видимо, сидел там долго, очень замерз, длинная шерсть покрылась сосульками. Наталья не могла пройти мимо и приняла горячее участие в судьбе животного.

А уж пес, приведенный домой, накормленный и обогретый, чуть не принял серьезнейшего участия в судьбе ее единственного мужа.

В итоге все закончилось хорошо. Малыш любил Наташку, свою спасительницу, но ее не слушался. А Ефима – укротителя и победителя – и слушался, и любил. Такая вот собачья психология.

Кстати, и бывший хозяин его вскоре отыскался, правда случайно – шел навстречу, когда Ефим и Наташа гуляли с Малышом по Измайловскому бульвару.

Ефим и моргнуть не успел, как белая гора мышц и ненависти метнулась к крепкому, средних лет мужику и успела-таки тяпнуть того за икру. Мужик заверещал, начал пугать новых хозяев всеми карами, официальными и типично измайловскими. Тут-то и выяснилось, что укушенный знает своего обидчика с щенячьего детства. Как он щенка воспитывал, можно было догадаться по наступившим последствиям.

Ефим, поняв, что перед ним именно тот человек, что оставил Малыша подыхать в декабрьском лесу, побагровел, тяжело засопел и начал медленно придвигаться к мужику. Опытная Наташка вцепилась в мужа, впрочем несильно замедляя его все ускорявшееся движение.

Укушенный все понял сразу: интеллигентный профессор в таком состоянии был явно опаснее волкодава – и покинул место инцидента с поразившей свидетелей скоростью. Особенно с учетом того, что зубы Малыша, несомненно, достигли цели: за беглецом на снегу осталась неровная цепочка кровавых капель.

– Погуляли? – поинтересовался Ефим. Он и сам любил гулять с Малышом. Но не любил рано просыпаться.

– Погуляли, – вздохнула Наталья.

Для того чтобы ее зверь нагулялся, ему в таком темпе нужно было бы ходить весь день.

Ну, ничего. В выходные поносится на даче.

Наташка налила супругу чаю, поджарила тосты.

– Слушай, нам за дачные участки надо платить и за электричество, – осторожно начала жена. Осторожно, потому что тема неоплаченных долгов не улучшала настроения супруга.

Однако на этот раз Береславский ответил бодро и сразу, как в добрые докризисные времена:

– Возьми в тумбочке.

– А что, мы разбогатели? – обрадовалась Наталья. Обрадовалась не столько из-за денег, сколько из-за Ефима.

– Есть немного, – согласился он.

В тумбочке и в самом деле лежали внеплановые сто пятьдесят тысяч рублей, полученные им от матери его студентки Виктории. Маму звали Надежда Владимировна, и он вызвался помочь ей в ее действительно непростом положении.

«Полторашка» была авансом. Причем крайне незначительным авансом с учетом условий предстоящей игры.

– А что, «Беор» начал раскручиваться? – отчего-то заволновалась жена.

– Ну, в общем да, – уклончиво ответил профессор.

– Слушай, ты ни во что опять не ввязался? – Наталья подошла к Ефиму Аркадьевичу вплотную, крепко взяла его за толстые плечи и посмотрела прямо в карие очи любимого.

– Разве я тебе когда-нибудь врал? – максимально искренне спросил профессор.

Оба понимали, что когда-нибудь наверняка врал. Но поскольку пойман не был, тема была временно закрыта.

На работу Наталья ушла со смешанным чувством. Она тоже, конечно, устала жить без денег, особенно после десяти лет полного достатка. Однако от души радоваться содержимому тумбочки не могла: уж слишком свежи были воспоминания об аналогичных финансовых удачах, которые порой заканчивались стрельбой.

Нет, ее любимый был не способен на грабеж или подлость, уж это Наталья знала доподлинно. Но таким людям тем более не следовало лезть в мир больших – и, главное, быстрых – денег. В этом мире не способным на подлость частенько приходится туго…

Ефим же Аркадьевич вовсе не был настроен столь мрачно.

Он тоже взял из потощавшей пачки часть тысячерублевок и быстро набросал план сегодняшних встреч.