— Я не против, что ты спишь с моей дочкой, но не дай бог тебе ее обрюхатить.
— Да, мэм, — сказал Кэролл.
— Сделаешь ей ублюдка — натравлю на тебя собак, — она повернулась и пошла к дому. Кэролл поплелся за ней.
В пятницу Кэролл раскладывал новые книги на третьем этаже. Стоя на цыпочках, он обеими руками выравнивал съехавшую научную периодику, когда в проход между стеллажами юркнула чья-то фигура и узкая холодная ладонь скользнула за пояс брюк, в трусы.
— Рейчел? — произнес он, и ладонь сжалась, медленно, сильно. Кэролл подскочил, толстые журналы посыпались с полки, как домино. Он нагнулся за ними, не глядя на девушку. — Ладно уж, прощаю, так и быть.
— Хорошенькое дело. За что?
— За то, что ты не предупредила меня о… — он не сразу нашел слово, — об увечье твоего отца.
— Ты вроде спокойно к этому отнесся. И потом, я же предупредила о маминой ноге.
— Я сперва даже не знал, верить или нет. Как она без нее осталась?
— Купалась в пруду. А потом шла домой. Босиком. И чем-то сильно разрезала ногу. Когда она наконец пошла ко врачу, уже начался сепсис, и ногу пришлось удалить чуть пониже колена. Папа сделал ей деревянную, из ореха — сказал, что больничный протез совсем не похож на ту ногу, которая у нее была. На этой ореховой ноге вырезано одно имя. Мама раньше говорила, там живет чья-то душа и помогает ей ходить. Мне тогда было четыре года.
Рассказывая, она не смотрела на Кэролла. Смахивала пыль с книжных корешков длинными пальцами.
— Что это за имя? — спросил Кэролл.
— Эллен.
Спустя два дня после знакомства с родителями Кэролл работал в подвальном книгохранилище. Высокие стеллажи чуть нагибались друг к другу, в проходах стояла темнота. Освещение было автоматическим: лампочки включались и выключались по таймеру, ряд за рядом. Под ногами Кэролла вздрагивала лужица грязно-желтого света, пол был гладкий и блестящий, как вода. Следом, тяжело дыша, плелся студент с пачкой книг.
Рейчел стояла у дальней стены, полускрытая библиотечной тележкой.
— Черт, черт бы тебя побрал, — бормотала она, швыряя под ноги какой-то томик. — Идиотская книга, идиотская! Идиотские, глупые, никому не нужные книги! — она несколько раз пнула томик и наступила на него. Наконец, Рейчел подняла голову и заметила Кэролла с пареньком. — А, опять ты.
Кэролл обернулся к попутчику:
— В чем дело? Не видел библиотекаря за работой?
Тот испарился.
— В чем дело? — повторил Кэролл.
— Ни в чем. Я просто устала читать идиотские книги о книгах про книги. Это в сто тысяч раз хуже, чем говорила мама. — Она посмотрела на Кэролла, будто что-то задумав. — Ты когда-нибудь занимался любовью в библиотеке?
— Хм, — сказал Кэролл. — Нет.
Рейчел скинула свитер и синюю майку. Вспыхнула ярко-белая кожа, руки, грудь. Таймер защелкал, свет погас за два ряда от них, потом в соседнем ряду, и Кэролл протянул руки, чтобы обнять Рейчел, пока она не исчезла в темноте. Тело у нее было сухое и горячее, как только что выключенная лампочка.
Рейчел понравилось заниматься любовью в библиотеке. Официально читальный зал закрывался в полночь, но по вторникам и четвергам, когда Кэролл уходил последним, он оставлял открытым восточный вход и стелил на пол свитера и пиджаки из бюро находок.
Импровизированное ложе сооружалось в проходе, где по краям нижних полок стояли PR878W6B37: «Родственные души», и PR878W6B35: «Опасные связи». Летом в хранилище было гораздо прохладнее, чем в комнате без кондиционера. К осенним холодам Кэролл надеялся уговорить Рейчел перебраться в постель, но октябрь застал их все там же. Рейчел вытащила с полки PR878W6A9 и подложила под голову.
— Я думал, ты не любишь книги, — пошутил он.
— Это моя мама не любит книги. И библиотеки. Ну и хорошо. Зато ты можешь не волноваться — здесь она будет искать меня в последнюю очередь.
Они обнялись, и Рейчел закрыла глаза. Кэролл смотрел на ее лицо, на ее тело, колыхавшееся под ним, как вода. Он тоже закрыл глаза, но приоткрывал их время от времени, надеясь поймать на себе ее взгляд. Было ли ей хорошо? Ему было хорошо, он чувствовал на шее ее частое дыхание. Руки Рейчел скользили по нему, беспокойно гладили спину, он поймал их, поднес к лицу, кусая ее сжатые кулачки.
Потом он лег ничком, а Рейчел устроилась сверху, сжав коленями его поясницу и продев под ноги свои узкие ступни. Лежа в этом уютном переплетении, Кэролл прищурил глаза, и горящая в темноте надпись «Выход» сделалась неясным пятном. Он представил, что они занимаются любовью в лесу, а этот желто-красный огонек — костер у палатки. Они не на третьем этаже библиотеки, они на берегу глубокого озера с черной водой, среди толстых высоких деревьев.
Читать дальше