Роман Сенчин - Абсолютное соло

– Где-т были. – Алла Георгиевна выдвинула ящик под стойкой. – Где-т были…

Марина тем временем закурила. Хотела взглянуть на часы, но передумала, решила – попозже.

– Уж я этому Витьке! – не находя кнопок, ворчит начальница. – Поработал тоже… Еще и выпить дала… Тряпкой надо за такую работу. – Ящик с шумом закрылся. – Нет, нету!

Марина пожала плечами – нет, значит нет. Алла Георгиевна вздохнула и взялась за книгу.

Пепел с сигареты упал Марине на фартук, она сбросила его дальше, на пол. Слюнявя палец, уничтожает сероватые пятнышки на малиновом синтетическом шелке кафешной санодежды.

Из кухни выходит Тайка.

– Никого? – удивляется.

Марина хмыкает в ответ:

– Нет, полный зал!

– Чего ты всё злишься? – Повариха спрашивает таким тоном, словно тоже ищет повод позлиться.

– Слышь, Тай, – зовет начальница, – у тебя там кнопки есть?

– Откуда…

– Ну, что-то, может, пришпилено? Надо вон на дверь объявленье повесить, чтоб закрывали. Витька сделал, хуже только…

– Какой-то календарь старый висит, – вспомнила повариха, – сейчас.

Марина тушит окурок, смотрит на часики. Десять минут первого. За все утро было трое клиентов. Мужички похмелялись. Глотали по сотне граммов «Пшеничной» и убегали. Хороша прибыль…

– Закро-оют нас, – будто отзывается на мысли Марины Алла Георгиевна. – Ох, закроют…

По окнам похлестывает дождь. Тысячи пулек стучат в стекло. Вот ветер сменился, и капли хлипко замолотили по асфальту.

– О-ё-ё-ёй, – шепчет начальница.

Вернулась Тайка. На ладони несколько черных, покрытых запыленным жиром кнопок.

– Отодрала.

– Во, скорей приколите, – Алла Георгиевна слегка оживает. – Сейчас обед, хоть кто-то должен… И закрывай за ними.

Стоя на пороге, ежась от холода, Марина пытается прикрепить картонку на внешнюю сторону двери. Старые кнопки не входят в дерево, гнутся. Кое-как зацепила одной, остальные пришлось выправлять ножом… Нет, бесполезно – жала кнопок ломаются. Марина бросает нож.

– Ни фига!..

– Давай я попробую, – подгребает кнопки к себе Алла Георгиевна. У нее не получается тоже.

– Да, новые надо. А лучше – гвоздиками… И гвоздиков нету… Ладно, Витька придет, пускай делает, обормот.

– Хм, опять сделает, чтоб хлопала.

– Пускай уж лучше хлопает.

Марина заняла свое место на просиженном, шатком стуле. Размышляет теперь, закурить ли новую сигарету или же подождать. А чего ждать? Когда куришь, чем-то вроде как занята, и время ползет немного быстрее. Но курить не хочется, и так во рту – как черемухи зеленой объелась… Чем бы заняться?..

– Слушай, Марин! – так неожиданно радостен голос начальницы, что Марина вздрагивает. – Слушай, можно ведь жевательной резинкой приклеить! Нажуй вот, а потом приклеишь.

Пожевать, это неплохо. Марина поднялась, подошла к стойке.

– Лучше «Дирол», – сказала, когда начальница протянула «Орбит».

– Ага, он на полтора рубля дороже! Жуй эту.

Снова садится, распечатывает плотную, прямоугольную упаковочку, бросает в рот две подушечки. Залежалые, пересохшие. Крошит их зубами. Во рту появился освежающий холодок, язык приятно защипало, слюна стала сладкой, вкусной, даже глотать ее не хочется… Вот кусочки соединились в мягкий, послушный колобок. Марина гоняет его по зубам, то раздавливая, то собирая, жмурится от удовольствия.

Убрав кое-как площадь вокруг «Ломоносовской», по быстрому перетаскав из «Москвича»-пикапа в тонар ящики с мандаринами и заработав двадцатник, Игорь забежал в ближайший пункт обмена валюты.

Курс вроде бы как и повсюду в округе, а искать, где вдруг повыше, не хочется – пять рублей ничего не решат.

Достал из кармана «пилота» паспорт, из паспорта – сто долларов. Несколько секунд медлил, глядя на лицо длинноволосого человека на бело-черно-зеленой бумажке; человек напомнил актера Борисова в роли пирата Сильвера из «Острова сокровищ». И он тоже вот, кажется, обещает, загадочно так улыбаясь: «Меня-ай! Давай меняй и устроим!..»

– Половину, пожалуйста. – Игорь сунул деньги в лопатку под окошечком.

Молодая, ухоженная женщина с гладко зачесанными назад, в толстый хвост, волосами, не переспрашивая подтянула лопатку к себе, уверенно отсчитала из пачек по сто и десять рублей нужную сумму, сверху подсыпала мелочи. Отправила лопатку обратно Игорю.

– Спасибо!

Повернулся спиной к окошечку, проверил сумму. Правильно вроде бы… Конечно, жалко разбивать неприкосновенную сотню. Все утро сомневался, мел этот дурацкий асфальт и отговаривал себя, вразумлял; потом за жалкий тридцатник разгружал мандарины. А получил его, покрутил в руках две мятых бумажки и – решился…