Филип Рот - Немезида

Мальчику, у которого мать отняли роды, а отца — тюрьма, у которого даже в самых ранних воспоминаниях мать и отец не фигурировали вовсе, необычайно повезло с наставниками, вырастившими внука сильным во всех отношениях, и лишь изредка он позволял мыслям об утрате родителей мучить себя, пусть даже их отсутствие определило контуры его жизни.

В воскресенье седьмого декабря сорок первого года, когда внезапная японская атака на Перл — Харбор уничтожила большую часть Тихоокеанского флота США, мистеру Кантору было двадцать лет и он учился на предпоследнем курсе колледжа. В понедельник, восьмого, он отправился на призывной пункт, к зданию городского совета, чтобы записаться добровольцем. Но из-за плохого зрения его никуда не взяли: ни в армию, ни во флот, ни в береговую охрану, ни в морскую пехоту. Его признали негодным к службе и послали обратно в Панцеровский колледж доучиваться на преподавателя физкультуры. Его дед умер совсем недавно, и мистеру Кантору, при всей нелепости этой мысли, казалось, что он подвел покойного, не оправдал ожиданий своего непоколебимого наставника. Какая польза от его мускулатуры и атлетических качеств, если он не может употребить их на поле боя? Ведь он не только для того с отроческих лет занимался с гирями, чтобы хорошо метать копье, — нет, он готовился к службе в морской пехоте.

И вот Америка вступила в войну, а он по — прежнему топтал тротуары, тогда как его здоровые сверстники проходили в лагерях подготовку, чтобы отправиться в бой с японцами и немцами, и среди них — два его закадычных друга из колледжа, с которыми он утром восьмого декабря стоял в очереди у призывного пункта. После того, как эти двое, Дэйв и Джейк, отправились без него в Форт-Дикс начинать базовую подготовку, его бабушка в старой квартире, где он по-прежнему жил и откуда каждый день уезжал на автобусе в колледж, ночью услышала из его комнаты такой плач, на какой никогда раньше не считала Юджина способным. Ему было стыдно носить гражданскую одежду, стыдно смотреть военные новости в кино, а на обратном пути из Ист-Оринджа в Ньюарк стыдно было читать в автобусе через плечо соседа главные заголовки в вечерней газете: "Батаан пал", "Коррехидор пал", "Уэйк — Айленд пал"… Он испытывал стыд человека, чье неучастие, может быть, и склонило чашу весов в пользу противника на Тихом океане, где американские силы терпели одно сокрушительное поражение за другим.

Из-за войны и призыва спрос на физруков — мужчин в школах оказался так велик, что еще до июня сорок третьего, когда он окончил колледж, он обеспечил себе место в начальной школе на Чанселлор-авеню и летнюю должность заведующего спортплощадкой. Но он хотел бы стать преподавателем физкультуры и тренером в Уикуэйикской старшей школе, недавно открывшейся по соседству с Чанселлор. Обе школы привлекали мистера Кантора еврейским по преимуществу составом учеников и великолепным уровнем образования. Он хотел учить этих детей добиваться в спорте таких же успехов, как в других предметах, хотел сделать так, чтобы они ценили спортивное мастерство и все навыки, какие можно приобрести во время тренировок и состязаний. Он хотел воспитывать в них те же качества, что в нем самом воспитывал дед: твердость и решимость, телесную храбрость и телесную закалку, чтобы они никому не позволяли себя третировать и, умея работать головой, не давали повода называть себя из-за этого еврейскими хлюпиками и маменькиными сынками.

После того, как Херби Стайнмарка и Алана Майклза увезли на "скорой" в инфекционное отделение больницы Бет-Израел, по спортплощадке распространилась новость: их обоих полностью парализовало, и, неспособные дышать самостоятельно, они остаются в живых лишь благодаря "железным легким". Хотя в то утро на спортплощадку пришли не все, на четыре команды для однодневного кругового турнира из пятииннинговых матчей ребят набралось достаточно. Обычно на спортплощадке собиралось около девяноста завсегдатаев, и мистер Кантор прикинул, что помимо Херби и Алана, отсутствует человек пятнадцать-двадцать: видимо, не пустили родители из-за угрозы полио. Хорошо зная, до чего доходит заботливость еврейских родителей этой округи, зная, как бдительны и пугливы здешние матери, он вообще-то был удивлен, что пришло так много детей. Какую-то роль, вероятно, сыграли слова, произнесенные им накануне.

— Ребята, — сказал он, собрав всех на поле перед тем, как распустить по домам ужинать, — чего я не хочу — это того, чтобы вы начали паниковать. Полио — такая штука, с которой мы сталкиваемся каждое лето. Это серьезная болезнь, и она появляется у нас, сколько я себя помню. Самое лучшее, когда приходит такая угроза, — стараться быть здоровыми и сильными. Возьмите за правило каждый день хорошенько мыться, правильно питаться, спать не менее восьми часов, выпивать по восьми стаканов воды в день и не поддаваться всяким тревогам и страхам. Мы все хотим, чтобы Херби и Алан как можно скорей выздоровели. Мы все были бы рады, если бы с ними вообще ничего такого не случилось. Оба они превосходные парни, многие из вас — их близкие друзья. И тем не менее, пока они лечатся в больнице, всем остальным надо продолжать жить своей жизнью. Это значит — каждый день приходить сюда на площадку и заниматься спортом, как обычно. Если кто-нибудь почувствует себя нехорошо, он, конечно, должен сказать родителям, и оставаться дома, и следить за собой, пока не получит врачебную помощь и не поправится. Но если вы в полном порядке, нет ни малейших причин, чтобы вы все лето не провели так активно, как вам хочется.