Филип Рот - Немезида

Но ведь у него была своя война, свое сражение, полем которого служила спортплощадка, и он бросил свое войско, дезертировал ради Марсии и безопасного Индиан-Хилла. Если ему нельзя было воевать в Европе или на Тихом океане, он мог, по крайней мере, остаться в Ньюарке и сражаться там со страхом перед полио бок о бок с мальчишками, которым грозила беда. Вместо этого он был здесь, в безопасной гавани; вместо этого он решил уехать из Ньюарка в летний лагерь на безлюдном холме, укрытый от мира в конце узкой грунтовой дороги, замаскированный сверху густым лесом, — и чем тут заниматься? Играть с ребятами. И как счастлив от этого! И чем счастливей, тем унизительней.

Несмотря на сильный дождь, который долбил крышу коттеджа и превращал травянистые спортплощадки и утоптанные грунтовые тропинки в одну огромную лужу, несмотря на гром, перекатывавшийся через горный кряж, и на молнии, ветвисто и ломано вспыхивавшие с разных сторон, никто из ребят даже не пошевелился во сне. Этот простой, уютный бревенчатый домик с разноцветными школьными вымпелами на стенах, с разукрашенными веслами для каноэ, с сундучками, облепленными наклейками, с узкими лагерными койками, под которыми выстроились в ряд спортивные туфли, кеды и сандалии, с крепко спящим маленьким отрядом сильных, здоровых подростков казался таким далеким от войны, от его войны, как только было возможно. Здесь ему была подарена невинная любовь двух будущих своячениц и страстная любовь будущей жены; здесь у него уже есть Дональд Каплоу, рьяно стремящийся чему-то у него научиться; здесь ему доверили ответственность за берег чудесного озера, где он должен тренировать и настраивать на достижения десятки энергичных юных пловцов; здесь в конце дня он может спокойно, в свое удовольствие прыгать в воду с трамплина. Здесь он получил самое надежное убежище от разбушевавшегося убийцы, какое только есть на свете. Здесь он имел все, чего были лишены Дэйв и Джейк, чего были лишены дети на спортплощадке на Чанселлор-авеню, чего были лишены все жители Ньюарка. Не имел одного: чистой совести, с которой можно жить в согласии.

Ему надо будет вернуться. Завтра же сесть на поезд в Страудсберге, приехать в Ньюарк, связаться с О'Гарой и сказать ему, что он хочет с понедельника возобновить работу на спортплощадке. Поскольку из-за призыва в департаменте активного отдыха не хватает персонала, получить прежнюю должность будет нетрудно. И выйдет, что всего-то он отсутствовал на площадке полтора дня, — а полтора дня в Поконо-Маунтинз на уклонение от долга, на дезертирство, конечно, не тянут.

Но не воспримет ли Марсия его возвращение в Ньюарк как удар по ней, как проявление недовольства ею, особенно после того, как их свидание на острове окончилось нехорошо? Если завтра взять и уехать, какие последствия это будет иметь для их планов? Ведь он уже намеревался, как только удастся выкроить время, поехать в город с пятьюдесятью долларами, снятыми со счета, где копились деньги на плиту для бабушки, и купить в местном ювелирном магазине обручальное кольцо для Марсии… Да нет, о другом ему надо беспокоиться — не о кольце для Марсии, не о том, как она истолкует его отъезд, не о трудном положении, в котором он оставит мистера Бломбака, не о разочаровании, которое ждет Дональда Каплоу и двойняшек Стайнберг. Он сделал грубую ошибку. Опрометчиво поддался страху и, поддавшись ему, предал своих ребят и самого себя — а между тем надо было всего лишь оставаться на месте и продолжать работу. Стараясь вызволить его из Ньюарка, любящая, заботливая Марсия подтолкнула его к глупой измене самому себе. Здешние ребята прекрасно без него обойдутся. Здесь не зона боевых действий. Индиан-Хилл в нем не нуждается.

Дождь, которому, казалось, некуда уже было усиливаться, полил еще пуще — настоящее наводнение: вода хлестала с остроугольной крыши коттеджа, переполняла желоба, сплошными потоками текла по оконным стеклам. Что, если бы в Ньюарке пошел такой дождь? Что, если бы он там шел день за днем, посылая миллионы и миллионы капель на дома, проулки и улицы города? Смыл бы он полиомиелит?.. Но зачем зря мечтать о том, чего нет и быть не может? Надо ехать домой! У него возникло побуждение сейчас же встать и собрать свой вещмешок, чтобы отправиться первым утренним поездом. Но все-таки не хотелось тревожить ребят, и не хотелось создавать впечатление панического бегства. Это сюда он бросился, поддавшись панике. Он вернется, вернется в Ньюарк, вновь обретя необходимую храбрость для испытания, конечно, нелегкого, но не идущего ни в какое сравнение с опасностями и тяготами, которые выпали на долю Дэйва и Джейка во Франции.