Эдгар Вулгаков - Течение времени

– Я в курсе дела. Молодой хрящ внутренней перегородки срастется и будет прямым, не волнуйся.

– А я и не волнуюсь, Леночка.

И как это вырвалось у него – «Леночка», хотя он давно ее так про себя называл. Лицо его запылало, и он готов был просить прощения за столь вольное к ней обращение, как вдруг Лена, взяв его за руки, серьезно сказала, без улыбки:

– Вот что, Алеша, мальчик с серо-голубыми умными глазами и длинными ресницами, можешь называть меня Леночкой, если тебе так нравится.

Завершался учебный год, приближались каникулы, и казалось, каждый знал, как проведет лето. Но шел сорок первый год, который изменил плавное течение жизни: приближалась война. Для Алеши шестой класс оказался последним школьным годом, проходящим в привычном русле с ожиданием новых предметов и новых преподавателей. Закончилась нормальная школьная жизнь с дружбой и первой непостоянной влюбленностью в девочек, с мечтаниями о будущем, которое непременно представлялось радостным и счастливым.

Так проходило детство Алеши, достаточно типичное для московского мальчишки. Но 22 июня 1941 года в одночасье изменилась жизнь не только семьи, квартиры, дома, города, но и всей страны – началась война, Великая Отечественная война с фашистской Германией. Как раз в этот день, после нескольких переносов сроков отъезда, Алеша должен был уехать с Курского вокзала в Крым, в пионерский лагерь. Они с папой только собирались отправиться в гастроном, чтобы купить чего-нибудь вкусненького на дорогу, как вдруг по радио сообщили, что с важным заявлением выступит Молотов. Было 11 часов 45 минут выходного дня – необычное время для выступления второго лица в государстве.

– Это война, – сказал папа. – Будет очень трудно, очень! Но мы все равно победим!

Это было сказано до официального сообщения «…о вероломном нападении немецко-фашистских захватчиков…» А два дня тому назад Алеша с родителями встречались с дядей Жоржем – братом папы, мобилизованным еще в финскую кампанию и находившимся в Москве проездом в свою часть.

– Будет война! Может быть, она начнется завтра или через неделю, а может быть, уже началась. На границе очень неспокойно.

Через несколько дней Алешиного папу, работника Наркомата, перевели на казарменное положение, и он редко бывал дома.

В Москве сразу же стали проводить мероприятия по организации противовоздушной обороны. Война вызвала единение людей, общая беда сближала, все жили сводками Совинформбюро, в то время очень тревожными. Каждый старался сделать что-то для фронта, для защиты своего города. На стекла окон крест-накрест наклеивали полосы из газет, окна завешивали специальными шторами для светомаскировки. Появились плакаты «Что ты сделал для фронта?!», плакаты с силуэтами немецких самолетов, призывы к бдительности. Мальчишки помогали очищать чердаки от хлама, наполняли водой появившиеся там невесть откуда двухсотлитровые бочки, а ящики – песком. Рядом с ящиками – совковые лопаты, брезентовые рукавицы и большие тяжелые клещи. Чердаки преобразились: балки были выкрашены белой жаропрочной краской, ведра – в красный цвет. Эти превентивные меры предпринимались на случай бомбежки малыми зажигательными бомбами, до двадцати пяти килограммов. Предполагали, что если бомба, пробив крышу, упадет на земляной пол чердака, дежурный тут же схватит ее клещами и отправит в бочку с водой. А зажигательная бомба с большей массой могла легко пробить чердачное перекрытие и вызвать пожар в нижних этажах дома.

Алешина мама окончила курсы Осоавиахима и в «красном уголке» дома проводила занятия по правилам поведения жильцов при бомбежке, в том числе защите от отравляющих веществ. Во дворе вырыли «щель» – укрытие, куда следовало прятаться при бомбежке, в котором Алеша с мамой побывали только один раз. Жители предпочитали лишь спускаться с верхних этажей и стоять в подъезде, а зачастую не покидали своих квартир, пока гул разрывающихся фугасок был далеко от их района.

В Москве сигналы воздушной тревоги, гул вражеских самолетов и скороговорка наших зениток зазвучали ровно через месяц после начала войны. «Стервятники», как их называли и в печати, и по радио, и в народе, с немецкой пунктуальностью совершали налеты на Москву в одно и то же время. За всю войну только одна фугасная бомба разрушила часть дома на соседней улице. Однажды во время такой бомбежки Алеша с мамой, выйдя из парадного подъезда дома, увидели в ста метрах на тротуаре возле здания библиотеки «зажигалку». Она вертелась, выбрасывая из своих внутренностей вязкий огненный поток. Алешу охватило чувство восторга, оттого что он сейчас, сию минуту погасит бомбу. Но уже к этой бомбе бежали люди, и мама держала Алешу крепко за руку. А через мгновение бомба лежала в ящике с песком и тут же была им засыпана. Эта бомба была единственной за всю войну, упавшей на Алешину улицу.