Эдгар Вулгаков - Течение времени

Некоторое время он молчал, о чем-то напряженно думая. Потом продолжил:

– В данном случае партия – понятие абстрактное. Это мы превратили партию в монолит в своем воображении, в единое целое, используя слова, прошедшие через штампы коммунистической идеологии. А мне нужен разговор, идущий от чистого сердца и чистой души. Вот как начинает перевоспитываться под действием обстоятельств, с ним происшедших и с партией, профессиональный партийный работник, бывший комиссар и замполит полка, секретарь партийных комитетов различных уровней Подмосковья и Москвы. А если бы с ним не произошли известные теперь вам происшествия, то произошли бы какие-то другие, поскольку Разуваев стал партии не нужен, поскольку стал развивать свои собственные идеи на поле застывшей коммунистической теории. Что вы скажете на мои отнюдь не нравоучительные сентенции, каких не должно быть у бывшего партработника, призванного учить и вдохновлять?

Стемнело, а Леночку Алеша не предупредил, что может задержаться, и, конечно, она будет волноваться, и глаза будут на мокром месте.

– Дорогой Николай Николаевич, спасибо вам за оказанное мне доверие. Я всегда вас высоко ценил, хотя у нас были некоторые расхождения на сельской ниве, которые никак не могли поколебать моего к вам уважения. Я, моя семья и мои друзья, которых вы знаете, – ваши друзья, и мы должны встретиться и поговорить о вашем деле и о том, что творится на свете. Можно на нашей даче. Сейчас там находится мой сын – Алеша-младший. Он подданный Франции – вы о нем знаете из отчета Елены Федоровны о своей поездке во Францию. Алеша вместе с Татьяной пишут книгу – они вам расскажут. Если нет возражений, то мы заедем за вами в девять утра в субботу. Договорились? Вот мой домашний телефон. Я прошу вас, пожалуйста, позвоните Елене Федоровне, расскажите о нашей встрече. После вашего звонка мои женщины успокоятся. А то вечно им кажется, что со мной что-то должно произойти – автомобильная авария или что-нибудь в этом роде.

На следующий день, еще не было девяти, когда они подъехали к дому, у подъезда которого их поджидал Разуваев. Николай Николаевич преподнес Леночке розу в цветочном горшке.

– Елена Федоровна, эта розочка для вашего сада. Вот в этом пакете необходимые удобрения и инструкция, как ее пересаживать в грунт. Впрочем, я все это могу сделать сам. Вы такая же, как и раньше, интересная стройная дама. Насколько я понимаю, рядом с вами – Таня, которую я знал только ребенком. Вы смотритесь как подруги – молодые красивые женщины. Я очень рад встрече с вами, очень. Как будто и не прошло четверти века.

– Спасибо за комплимент. Как ваше здоровье, Николай Николаевич? – спросила Елена Федоровна. – Не нужна ли моя помощь?

– Нет, нет, спасибо. Со мною сейчас все в порядке.

– В таком случае «по коням», поехали, – скомандовал Алексей Петрович. – А то Дан со Светочкой приедут раньше нас, и с нашей стороны это будет невежливо. Правда, они свои люди, к тому же на даче, как всегда, Мария Сергеевна, но тем не менее.

Николай Николаевич, категорически отказавшись от места рядом с водителем, устроился на заднем сиденье рядом с Таней и всю дорогу держал в руках горшочек с розочкой, оберегая цветок от толчков. Между ним и Таней завязался тихий разговор о смысле Таниных работ.

Вчера, вернувшись домой, Николай Николаевич засомневался в правильности своего решения поехать на дачу к Лариным. Они еще молодые, а он – одинокий старик, у которого война отняла сначала сына, а затем жену. Между ними лежала не только разница в возрасте, целая вечность разделила людей на тех, кто ходил в атаку, и тех, кто в годы войны еще учился в школе. Правда, Елена Федоровна, удивительная Елена Федоровна, будучи почти еще девочкой, помогала искалеченным солдатам возвращаться к жизни. С семьей Лариных он сталкивался при различных обстоятельствах и знал их как честных и порядочных людей. Но в них чувствовалось скрытое неприятие партийных решений, в которые он тогда верил, как в истину в последней инстанции. А они не верили и, безусловно, в своем кругу фрондировали эти решения с надеждой, что в будущем в партии произойдут изменения к лучшему. Бывший комиссар полка, секретарь райкома партии, член МГК, он воспринимал решения ЦК через его рупор – газету «Правда». Но и после XX съезда, несмотря на осуждение ошибок в партийном руководстве страной, не прекращались гонения за инакомыслие, продолжались судебные процессы над диссидентами, нависла угроза разгона Академии наук. А каковы вздорные обещания Хрущева догнать и перегнать Америку и к 1980 году построить коммунизм!..